Онлайн книга «Осторожный убийца»
|
Я засмеялся: – Я фанатик и без ума от итальянских фресок. Поэтому и пишу книгу. Есть какая-нибудь надежда на выздоровление синьора Фанчини? Перелли покачал головой: – К сожалению, он обречен на неподвижность, но к нему может вернуться речь; здесь явные психологические последствия шока. Если у него появится интерес к чему-нибудь или к кому-нибудь или если он испытает еще один шок – как говорится, клин клином вышибает, – он захочет что-то сказать, речь должна восстановиться. – А медицинское вмешательство? – Нет, это должно произойти в его мозгу! – Он об этом знает? – Нет. Я ему еще ни разу не говорил и прошу вас об этом ему не говорить. Еще слишком рано. Он должен сначала избавиться от депрессии, должны произойти гораздо большие улучшения в его здоровье, прежде чем он сможет сделать первую попытку. Я думаю, вы хорошо влияете на него и могли бы сделать для него еще больше, вот почему я так подробно рассказываю вам обо всем. Он стал значительно оживленнее. Известие о приезде дочери тоже очень улучшило его настроение. – Доктор поставил сумку в машину и спросил: – Вы живете здесь, на вилле? – Нет, я снял комнату в деревне. Доктор посмотрел на меня явно потеплевшим взглядом: – Я приеду во вторник и надеюсь увидеть у синьора Фанчини еще большие улучшения. Он уехал. Я упаковывал сумки, когда услышал лязг замка. Вошла Лаура. Бледная, с ввалившимися глазами. – Я увидела свет, Дэвид, и решила спуститься. Я сердито выпалил: – Твой сон едва не осуществился! Я начинаю верить в сновидения! – Ну, ничего не произошло. – Она вяло прошла к окну. – Я очень испугалась, Дэвид. Мне показалось, что ты и в самом деле решил уронить Бруно! Я сел на кровать, открыл пачку “Лаки страйк”, закурил и отбросил пачку на покрывало. – О чем вы говорили с Перелли? – тревожно спросила Лаура. – Он похвалил меня за идею читать Бруно! – И это все? – Интересовался, как я появился на вилле, кто меня нанял, где я живу. Я сказал, что снимаю комнату в деревне. – Он не говорил, что состояние Бруно улучшилось? – Он сказал, что Бруно в депрессии, что нужно стимулировать его интерес к жизни, и тогда должно наступить улучшение. – Он не сказал, насколько улучшится состояние Бруно? – Доктор уверен, что Бруно никогда не сможет двигаться. Мне показалось, что Лаура с облегчением вздохнула. – Он действительно так сказал? – Да. – А…, он не говорил, сможет ли к Бруно вернуться речь? Я испытующе посмотрел на нее: – Нет. – Признаюсь тебе, Дэвид, мне было бы плохо, если бы он изменил завещание. – Но я не вижу причин, почему он захотел бы это сделать: ты его жена, ты ухаживаешь за ним и имеешь право на часть его денег. Лаура начала беспокойно ходить по комнате. – Он теперь ненавидит меня, Дэвид. Это моя ошибка. Все эти годы, со дня катастрофы, я была не слишком внимательна к нему. Боюсь, что я вообще не могу быть очень внимательной к больным людям. Я не выношу боль. Я молча слушал ее. – За день до катастрофы у нас произошла крупная ссора. – Лаура не смотрела на меня. – Он сказал тогда, что изменит завещание. Мария это слышала. Он сказал, что оставит мне только треть своего состояния, а две трети – Валерии… А потом произошла эта авария, и он не смог ничего изменить. – По-моему, тебе не нужно беспокоиться об этом, – коротко бросил я. – Ты, возможно, и прав, Дэвид, но я могу надеяться только на себя. Если он умрет сегодня ночью… – Хватит! – Я подошел к ней. – Если ты опять собираешься обсуждать со мной эту тему, Лаура, то лучше уйди. – Не будь грубым, Дэвид, не прогоняй меня. – Она обвила руками мою шею и прижалась ко мне. – Скоро приедет Валерия, мы должны быть еще более осторожны. Осталось всего несколько ночей, когда мы можем быть вместе в относительной безопасности. – Она поцеловала меня. – Скажи, что ты любишь меня, Дэвид! Я не мог устоять. Ее тело, руки, глаза имели надо мной безграничную власть и уничтожали всю мою волю. Я крепко обнял ее и стал целовать, словно боясь, что она попытается убежать. – Подожди, дорогой, я сниму платье. Ты чуть не задушил меня в своих объятиях. Она скинула платье, я схватил ее на руки и понес в постель. Когда я наклонился над ней, она посмотрела мне в глаза и мягко оттолкнула рукой; – Дэвид, твое поведение тревожит меня. – Что ты имеешь в виду? – Почему вдруг ты решил подружиться с Бруно? Я сел на кровать. – Подружиться? Ты имеешь в виду, что я ему читал? – Да, почему? – Мне жаль его. – О! И ничего больше? – Нет. Он лежал на веранде неподвижный, одинокий, вот я и подумал, может быть, почитать ему. – Так-так. Ты знаешь текст завещания Бруно? – Что ты говоришь? Откуда? – Не знаю, все может быть. У меня есть копия завещания, я храню ее в комоде. Ты его, случайно, не читал? – Ты намекаешь, что я рылся в ящиках твоего комода? – Не сердись, Дэвид. Я могла оставить его в другом месте. – Нет, я не видел. Почему ты об этом спрашиваешь? – Видишь ли, Дэвид, ты упомянут в завещании. – Какая ерунда! С чего это вдруг я в нем упомянут? – Упомянут, как один из штата служащих виллы. Бруно оставляет некоторые суммы каждому человеку из персонала, кто к моменту его смерти будет работать на вилле. – Но как я могу быть упомянутым по имени? – Нет, конечно! По имени он упомянул только Марию, а остальному служащему персоналу он завещает определенную сумму. – И сколько? – Шестьсот пятьдесят тысяч лир. – Так много? – спросил я, пытаясь скрыть волнение, но сердце у меня колотилось о ребра, как молот о наковальню. Шестьсот пятьдесят тысяч лир – та самая сумма, которая нужна за паспорт. – Да. Не выпить ли нам вина, дорогой? Не упусти шанс, Дэвид! Всего одно мгновение – и ты обладатель шестисот пятидесяти тысяч лир. – Как ты можешь спокойно говорить о смерти Бруно? – Я чувствовал, что пот заливает мне лицо. Шестьсот пятьдесят тысяч! И я свободен. Не надо жениться на Лауре. Не надо принимать от нее денег. Эта сумма позволит мне покинуть Италию! – Почему я должна молчать и не говорить о том, что чувствую? – сказала она, придвинувшись поближе и положив руки мне на плечи. – Это же не то, что он имел в виду по отношению ко мне…, или к тебе. Я хочу, чтобы ты уронил его, Дэвид. Ты получил бы свои деньги, а я – свои. |