Книга Жизнь продолжается, страница 5 – Александр Махнёв

Искал он светил, академиков, специалистов по этому профилю. Кучу литературы прочитал. Сам стал крупным знатоком истоков и причин возникновения болезни Паркинсона. Однако знание сил не прибавляло. Оно порождало только ясное понимание бессилия и беспомощности человека в борьбе с этим недугом.

Смирись, жди участи.

Молчи.

Стисни зубы.

Держись.

Сколько мог, он держался. Но, видимо, его время уже подходит.

Вот и сердечко реагирует на болезнь. Поддавливает, иногда даже перед глазами темно становится.

Научился бороться и с этим. Присядет в кресло, сосредоточится на какой либо мысли, вроде бы проходит. Хотя бы на какое-то время.

Вот и сейчас принял лекарство, присел в кресло, на своё десятилетиями нагретое место. Прикрыл глаза. Темнота успокаивала. Виски отпускало.

Ну что, вспомним молодость.

«Лена. Впервые я увидел её летом сорок седьмого года. Сколько же лет прошло? Боже мой, больше шестидесяти лет назад. Вечность.

Я возвращался из отпуска. Ехал в плацкартном вагоне поезда из Литвы в Белоруссию. Заметил в соседнем купе миловидную девушку. Особенно поразили её глаза и улыбка.

Девушка выглянула в окно, и мы встретились взглядами. Несколько раз потом ещё я искал её взгляд и находил. Мы как бы молча, только взглядами, договорились встретиться.

И такая встреча произошла. Осенью, в выходной, прогуливаясь с друзьями по площади города, я вновь встретил те же улыбчивые глаза, тот же памятный взгляд. Мы улыбнулись друг другу, как старые знакомые. Дальше пошли в ход старые, как мир, способы обольщения.

Надо же, получилось!

И вот мы вместе.

Дальше – встречи, прогулки по парку, танцы в городском Доме офицеров.

Весной сорок восьмого года мы поженились.

Почти полста лет вместе.

В девяносто пятом ушла Леночка моя, и я только тогда особенно чётко понял, что такое она для меня. Моя жизнь, моя служба, мои дети, моё здоровье, в конце концов – это всё она. Я был полностью ограждён от семейного быта, от разного рода домашних проблем. В семье я получал только радость и позитивные эмоции.

У Татьянки прорезались зубки.

Какая радость, растёт малышка!

Сашка сам сделал первые шаги.

Ура!!!

Однако я не видел, как по ночам она к деткам вставала, не видел, как она за ними следила: как бы не упал куда иль не схватил что-либо в рот. Я видел результат. Дети ухожены, довольны, улыбаются. Всё хорошо дома. Нет, теоретически я, конечно, всё знал об этом, но я полностью был отстранён от домашних забот. Я мог спокойно заниматься служебными делами.

Так было всегда, и когда детишки были маленькими и когда подрастали. Дома всегда уют, чистота. На кухне приятные, такие родные запахи. Бельё чистое и выглаженное, на кителе и брюках ни пылинки. Когда она всё успевала?

У Лены не было среднего образования – будучи рождённой в западной Белоруссии, она плохо писала по-русски и очень стеснялась этого. Однако она стремилась к учёбе, меня заставляла устраивать ей диктанты и проверять их написание, даже просила ставить оценки. Я со смехом иногда относился к этому.

Она обижалась:

– А нужна тебе безграмотная жена?

Я только теперь понимаю – это было самоутверждение. Да, она спокойно могла бы жить со своими шестью классами церковно-приходской школы. Но ей необходимо было самой утвердиться в понимании того, что она не ущербна, она такая же, как и все. Она грамотна. Она красива. Она мать. Она жена, в конце концов.

Своего она добилась. Она стала грамотно писать. С удовольствием и много читала. Просила совета, что прочесть.

Её не тянуло, как многих жён офицеров, на лавочку у дома. Боже упаси лузгать семечки под летним солнышком. Она эту безделицу не просто осуждала, она её напрочь игнорировала. Пройдёт, бывало, мимо соседок, поздоровается мило и домой. Дома у хорошей жены всегда дела найдутся.

Уважали её соседки за отзывчивость. У неё всегда найдутся лишние полкило соли или сахара. Она всегда покажет, как лучше подшить или перешить юбку, подремонтировать детскую одежонку. И всё это не потому, что у нас в семье было много лишнего, в том числе и времени. Нет. Просто это было ей свойственно по природе. Такая она была, моя Леночка.

В шестьдесят шестом году наши детишки выросли и улетели из гнезда родного. И такая гнетущая, тяжёлая тишина настала в доме. Семнадцать лет они рядом росли, развивались, радовали нас своими успехами. Мы вместе гуляли, мечтали вместе, жили одной дружной семьёй. Мы, как друзья, могли часами в выходные общаться дома и не уставали друг от друга. И вдруг детишки наши вышли на свою тропу жизни.

Понемногу тревога за детей ушла. Мы убедились, что дети наши вполне самостоятельны и способны сами принимать важные жизненные решения. И именно в эти годы, когда дети начали жить самостоятельной жизнью, мы с Леной потянулись друг к другу.

Нет, не тогда в далёком сорок восьмом мы полюбили друг друга, то было юношеское обаяние, первая любовь. Мы сейчас, спустя почти два десятка лет, по-настоящему полюбили друг друга. Мы увидели, как нас тянет друг к другу, как нам приятно быть вместе. Лена встречала меня на троллейбусной остановке, когда я возвращался с работы, и мы могли долго-долго идти домой, наслаждаясь покоем и внутренней радостью встречи. Мы смотрели одни и те же передачи по телевидению, горячо обсуждали их содержание, и, как бы ни спорили, приходили всегда к общему выводу о героях передач и фильмов, о самих передачах.

Особенно радостной была наша подготовка к приезду детей в отпуск. Когда они учились, каникулы по времени совпадали и у Саши и у Тани, и наш дом вновь становился шумным и радостным. Опять одноклассники, друзья. Музыка, рассказы, бесконечные: «А помнишь?».

Уехали дети, и опять мы вдвоём.

В середине восьмидесятых нежданно нагрянула беда. Лена начала быстро худеть, практически ослепла на оба глаза. Диагноз неутешительный: диабет. В марте девяностого года обширный инфаркт. В апреле девяносто первого года – гангрена и ампутация правой ноги.

И даже будучи слабой, находясь на больничной койке, она думала обо мне и детях:

– Ну, как вы там? Что ты кушаешь? Звонят ли детки? Не переживай, мы ещё поживем!

Это она мне, здоровому человеку. Это она меня успокаивает.

У меня сердце на части рвалось.

Культя долго не заживает. Врачи требуют подрезать ножку повыше.

– Ну нет. Сам вылечу!

Я ежедневно по нескольку раз делаю компрессы из облепиховой смеси. Получил уже хорошие навыки сестры-сиделки.

И, о чудо! Ранка начала затягиваться. Лена как ребёнок радуется:

– Это ты своей заботой меня подлечил.