Онлайн книга «Оберег Святого Лазаря»
Не успеваю даже подумать о том, что надо оказаться рядом с девушкой, а уже вижу ее серьезные глаза, кажущиеся просто огромными на бледном личике. Ох, деточка, что же ты делаешь?.. Она находится в морге, куда привезли мое физическое тело. Морг – не тот, где мы с Леней работали, другой. Все-таки профессиональная этика… Мое тело еще не вскрывали – хотя оно прикрыто простыней, я явственно вижу отсутствие швов на черепной коробке. Мой муж тоже находится в этой комнате с белыми кафельными стенами. Смотрю на его глаза – и не узнаю их, покрасневшие, грустные… Во мне вдруг проявляются остатки эмоций. Леня, Саша – что вы надумали, куда приперлись? Бегите отсюда живо, быстро, чтобы я вас тут больше не видела! Сейчас явно будут вскрывать мое тело, ковыряться в сердце и артериях. И что, вы надумали наблюдать за всем этим? Саша опускается на колени, крестится, начинает читать молитву. В ее руках появляется какой-то неприметный предмет. Сначала мне кажется, что это светлые четки. Но от них вдруг начинает исходить ослепительно-яркое сияние. Хочу взглянуть на них еще раз – и не успеваю. Меня подхватывает и уносит теплый стремительный молочно-белый поток света. Все происходит очень быстро. Странный смерч входит в мое тело через макушку. Раздается гулкий стук. И в то же мгновение я понимаю – это бьется мое сердце. Просто снова бьется мое сердце… * * * От ненавистной камеры, пропахшей хлоркой, мочой и безнадежным страхом, избавиться просто. Нужно сделать лишь шаг в свою память – и вот уже вовсю пламенеют дикие маки на полях возле родных Бельц [21] , манят на прогулку тенистые зеленые кодры [22] , и, набегавшись с сестрой, так сладко, глотая слюнки, представлять дымящуюся мамалыгу или ароматную чорбу. …Еду в доме готовит бабушка. «Чэрген, ты что-то совсем плоха, – судачат женщины, когда бабушка выходит на улицу за водой. – Еле ноги переставляешь! Помощницы твои где? Что же это, они все с игрушками забавляются, а ты по хозяйству хлопочешь с утра до вечера!» «Так куда малым ведро с водой нести! Тяжело им еще!» – махает рукой Чэрген и, сгорбившись, возвращается в дом. В пути ей приходится несколько раз останавливаться, чтобы перевести дух и отдохнуть. За водой бабушка не отправляла. Но помогать, конечно, ей приходилось. Вообще-то среди цыган детки – на особом положении, к ним относятся снисходительно, с удовольствием балуют. Никто никогда не приходит в семью, где есть ребенок, без подарка. Но сестрам Аржинт приходится работать куда больше, чем обычным цыганским детям: бабушка стара, а мама умерла, родив близнецов. Второй раз жениться отец отказался. Сказал, что другой такой женщины, какой была его жена, в целом свете не сыскать. А если так – то зачем делать несчастным и себя, и новую жену. – Когда-то цыгане жили в вардо [23] . Но умирать и рожать в вардо было нельзя. Во время остановок люди устанавливали бендеры [24] . И если кому-то надо было умереть или родить… – рассказывает Чэрген, показывая, как надо правильно подметать пол. – Я еще помню те времена: в одном месте постоял табор, в другом, в третьем… Мне нравилось ездить, я любила дорогу. Бегут лошади, качается повозка. Занавеску отдернешь – и смотришь: новые места, новые люди. А если уж красивый парень на коне мимо пролетает – то сердце сразу в пятки падает… Но потом тех, кто кочевал, становилось все меньше и меньше. Тяжело нам было. Остановимся в деревне – и все недовольны, коней прячут, детей прячут… Мой отец решил осесть, построить домик. И семья моего мужа, вашего дедушки, куда я пошла жить, тоже уже не кочевала. Со временем мы построили и свой дом. А ваш отец его расширил, и он стал больше. – Больше-то больше. Только вот для сада места не осталось. Ох, бабушка, у соседей такой виноград вкусный! А у нас теперь уже нет ни сада, ни виноградника… Надо было папе второй этаж построить, как у соседей! – Евсения опирается на веник, который кажется большим и тяжелым, и переводит дух. Сестричка, Ляля, – та уже давно, открыв рот, слушает бабушку. Но Ляле можно дать слабинку – все-таки она младшая. А Евсения – старшая, и поэтому надо быть сильной. Надо – и точка! «Вы похожи как две капли воды!» – говорят все, кто только видит сестер Аржинт. Но это, конечно, глупости: Ляля, она и есть Ляля – мягкая, нерешительная, скромная. И отец это понимает. «Вот Евсения – настоящая цыганская дочь, и танцевать любит, и петь – не остановишь. И гордая она, и упрямая!» Сестра в своей манере осторожно замечает: – Двухэтажный дом – это красиво. Бабушка качает головой: – Что вы, детки, в наших домах нельзя второй этаж делать. – В наших? – Ляля недоуменно вскидывает черные бровки. – В наших, цыганских! – А почему всем можно, а нам нельзя?! – восклицает Евсения, чувствуя, как горячая волна обиды окатывает ее всю, с головы до ног. Как все-таки несправедливо устроена эта жизнь! Почему, когда они с бабушкой и сестрой идут в магазин, им вслед часто шипят: «У-у-у, цыганское отродье…»? Почему соседи запретили своим детям играть с ними? И вот сейчас еще выясняется: цыганам второй этаж в доме нельзя строить. Разве это честно?! Почему цыган все ненавидят? Впрочем, наверное, быть цыганом – это все-таки не всегда плохо. Отец как-то говорил, что сам Бог разрешает цыганам даже воровать. Потому что, когда Иисуса распинали, цыган украл один из гвоздиков, которыми Спасителя приколачивали к кресту. А еще Бог так полюбил цыган за их песни и веселый нрав, что не дал им какую-то одну конкретную землю или страну – он дал им весь мир. Цыгане рассыпаны по всему свету. И они везде у себя дома. «Если любой человек приезжает в незнакомый город – он ищет гостиницу и еду, если цыган приезжает в незнакомый город – он ищет другого цыгана, и тот дает ему все: и пищу, и кров», – любит говорить отец. Чэрген молчит, и сестра бросает на Евсению укоризненный взгляд: – Не расстраивай бабушку. Нельзя – ну и нельзя! Какая разница, почему. Чэрген грустно улыбается: – Я просто не знаю, как вам это объяснить… Но, наверное, я должна это сделать. Мама ваша ушла на небеса, значит, придется мне, больше некому… |