Онлайн книга «Красота по-русски»
Нет, подумала безысходно, теперь потрудней придется – вины прибавилось. Лена открыла глаза и посмотрела на светящуюся вывеску магазина. Подумав, выбралась из машины и пошла купить сигарет. Она не курила вообще. Но случались в Лениной жизни моменты, когда сигарета спасала от шока. Иным помогает водка или спирт – ей нет! Как тогда, в Афганистане, они стояли час на одном месте, боясь пошевелиться, когда проводник и сопровождавший их группу представитель одного из кланов договаривались с талибами, контролирующими этот участок дороги. Они громко переговаривались на своем гортанном языке, а талибы, человек двадцать, сидели на корточках вокруг Ленки и мужиков, держа «калашниковы» между ног, и смотрели на нее, презрительно улыбаясь. – И что нам светит? – шепотом спросила она у Мишки, корреспондента НТВ, к группе которого они присоединились в этой командировке. – Это смотря какое настроение у их командира. Могут пропустить или развернуть, могут в плен взять, а самое простое: постреляют спокойно – меньше хлопот. И до последней минуты, когда уже шли к импровизированному шлагбауму из бревна и двух ящиков, они не знали, что их ожидает. А когда отъехали, не веря до конца, что их пропустили, Мишка сунул Лене сигарету в руку: – Покури, полегчает. Или когда Ленка так и не отпустила ментовского начальника, догнала в коридоре, задала свои неприятные вопросы и, довольная, сбегала по лестнице, и тут у нее на глазах взорвалась их машина! Лена не дошла до нее метров десять, и это спасло их всех. Потому что водитель с фотографом ждали ее, прячась от жары, в хилом тенечке одинокого клена. И кто-то из них сунул Лене, сидевшей на бордюре, зажженную сигарету: – Покури, Ленка, отпустит! И тогда, на темной чеченской дороге, когда спецназовцы подняли их с влажного холодного асфальта, обложив трехэтажным матом, и один из них, прикурив, сунул Лене в пальцы сигарету: – Покури, сестричка, – посоветовал он. – Пройдет! Сейчас ей тоже надо было, чтобы отпустило и прошло. Ленка вернулась в машину, забыв покурить, сидела и, ничего не видя, смотрела в пространство. Завела мотор и поехала. К тому единственному человеку, которому могла и должна была все рассказать, она задолжала ему правду. К тому, кого, скорее всего, после этой правды, потеряет. Денис задержался в мастерской намеренно, но и с удовольствием. Намеренно, чтоб не маяться непривычными думами-размышлениями про Лену и про них вдвоем, сопровождавшими теперь его постоянно, а удовольствие и радость он всегда испытывал от работы. Повернув за угол на свою улицу, ругнулся про себя – фонарь недалеко от его дома так и не починили. Лампочка «сдохла» неделю назад. Он и соседи звонили электрикам, оставляли заявки, да те не спешили их исполнять. Надо будет завтра позвонить еще раз. Денис издалека заприметил белую машину, стоявшую возле его дома и темную фигуру, опирающуюся на ее капот спиной. Арбенин привычно, на автомате и закрепленных рефлексах, напрягся. Быстро глянул по сторонам – вроде никого больше нет, хотя в темноте этой хрен кого заметишь, особенно если не хотят, чтоб заметили. Не замедляя шаг, он оценил ситуацию, возможные пути отхода и прикинул варианты быстро и четко – рефлекс. Он уже разглядел, что это «Нива» и что человек одет в длинное черное пальто, заметив про себя, что «не для рукопашной нарядец-то». И почему-то неожиданно заколотилось сердце! Никогда в экстремальных или требующих немедленного действия ситуациях Денис не нервничал, не напрягался, никакого «дребезжа»: видеть всю картину, решать, мгновенно оценивать обстановку! Он сделал два шага, вдруг понял – Лена! Сердце ухнуло испуганным филином и заколотилось от предчувствия беды! Она смотрела, как он приближается, не двигаясь навстречу. Черное пальто с поднятым воротником делало ее похожей на кавказскую вдову, и Денис увидел огонек сигареты, когда Лена затянулась. Он ускорил шаг, почти побежал, подошел вплотную и спросил первое, чего испугался: – Васька? – С ним все в порядке, – чужим, незнакомым голосом ответила она, затянулась и бросила в темноту бычок. – Мне надо с тобой поговорить. Денис не мог разглядеть ее лица, но вспомнил, как изменилась она тогда в кафе, когда они по-настоящему познакомились, – потухла и постарела прямо на глазах, – и как накрыла ее лицо, словно вуалью, темная отчаянная усталость. Денис обнял Лену, прижал к себе и почувствовал, как сотрясает ее тело мелкая дрожь. Он заторопился, придерживая за талию, усадил в машину на пассажирское сиденье, загнал автомобиль к гаражу, бегом закрыл ворота, помог девушке выйти из машины и повел в дом. Попытался снять с нее пальто в прихожей. – Нет. Холодно, – отказалась она все тем же пугающим голосом. – Давай к камину, я разожгу! – Нет. В кухню, там теплее. Попить можно? – однотонно, без эмоций попросила Лена. Денис испугался за нее – этот замеревший взгляд в себя, бледное лицо и такой пугающий голос, лишенный всяких красок. Поддерживая рукой за спину, он привел девушку в кухню, усадил за стол, включил весь свет и поспешил делать чай. – Мне завтра надо уехать, – сказала она, оставаясь в той же позе, в которой он ее усадил на стул: чуть боком к столу, руки на коленях. – В Казань. По делам. И замолчала. Арбенин умел вывести человека из ступора паники и страха, он умел оказывать первую медицинскую помощь, он умел так отдавать приказы, что за ним шли хоть в ад! Не зная, что происходит с Леной, какая беда случилась, Арбенин не понимал, что делать сейчас. И как помочь! Чем? Он принес ей чай, пододвинул второй стул, сел совсем близко и поднес кружку к ее губам: – Выпей! Она глотнула раз, другой, третий, не смотрела на него, мимо куда-то – в то, что случилось у нее, в себя, наверное. – Еще, – сказал он настойчиво, подталкивая кружку к ее губам. Лена посмотрела на чашку, перевела взгляд на лицо мужчины, снова на чашку, забрала ее из рук Дениса, сделала несколько небольших глотков и поставила на стол. Встала, подошла к окну и, глядя в черноту за стеклом, сказала: – Вася не мой родной сын. Он мой. Родной. Сын. Но родила его не я. – Он очень на тебя похож, – тихо отозвался Денис. – Да, так сложилось, – не поворачиваясь, подтвердила Лена. Замолчала. Денис ждал, не торопил и не направлял вопросами, не представлял вообще, что говорить и как помочь ей. Лена развернулась к нему лицом, прислонилась к краю подоконника, сцепила руки в замок. |