Онлайн книга «Красота по-русски»
Привели Ваську, они с Леной обнялись с ходу, прижались друг к другу, как с фронта встретились, постояли так молча. Затем Лена мальчика чуть отстранила: – Василий Федорович, тут мой начальник хотел с тобой познакомиться. Васька Забарина осмотрел придирчивым взглядом с ног до головы, подошел, протянул ладошку. – Василий Федорович, – представился. – Николай Васильевич, – пожал ему руку Забарин. – Я знаю, не Гоголь, мне Лена говорила, – чуть усмехнулся мальчик. – Лен, – распорядился начальник, – ты иди, погуляй пока, мы с Василием Федоровичем поговорим. Она переживала отчего-то страшно, расхаживала по коридору туда-сюда. О чем они там могут говорить, что обсуждать и зачем это Забарину? Вышли. У Васьки скоро обед, мальчик пошел их провожать к выходу, попрощался с Забариным с пожатием рук и по имени-отчеству. Лена присела перед Васей на корточки и взяла его ладошки в руки. – Вась, потерпи еще, наш адвокат подал оспаривающее заявление. – Я потерплю, – кивнул мальчик. И очень серьезно сказал: – Ты лучше, Лен, побереги себя, вон черная стала, похудела совсем. Так и заболеть недолго. Что мы тогда будем делать? – Ничего, Василий Федорович, на войне всегда так, – грустно улыбнулась она. – Ты же помнишь наши задачи: я отвечаю за свой фронт, бумажный, ты за свой – учебный. – Я учусь, ты же знаешь. За второй класс все посдавал, на следующей неделе сдам за третий, еще месяц учебы до лета остался, я и за четвертый сдам. – Ты у меня молодец! – И ты у меня молодец. Ну иди, мне на обед надо, я ж тут примерный. Лена поцеловала Васю, а он обнял ее за шею, прижался и не отпускал пару минут, а потом резко выпустил и ушел. Николай Васильевич улетел вечерним рейсом, в тот же день, а ей сказал перед отъездом: – Оставайся. Три недели тебе дам, доделаешь тут дела. Статью напишешь и перешлешь в редакцию, работу никто не отменял. О чем они говорили с Васькой, Лена так и не узнала, и не спрашивала. Что предпринял Забарин, на какие рычаги давил и кому звонил, тоже неизвестно. Но через три дня, когда Елена как на работу пришла к председателю опекунского совета, ей тут же с поклоном и вымученными улыбками вручили все разрешающие и оформленные документы. И постановление суда, вчера без ее участия подписанное, в котором она, Елена Алексеевна Невельская, назначалась опекуном Василия Федоровича Дроздова, с постоянной пропиской последнего в городе Москве по адресу ее проживания. Ленка вышла из здания, стояла, смотрела на документы и не могла поверить! Что? Все? Она имеет право забрать Ваську? Не совсем, у нее здесь было еще одно дело… Ваську Лена забрала через месяц, когда он окончил четвертый класс на одни пятерки, между прочим. Они прилетели в Москву и оформили окончательно все документы. И Лена решила, что им надо переехать из этого дома, от соседей и знакомых, из прежнего района, подальше от тех, кто знал Васькину историю. Квартира была бабушкина, досталась Лене в наследство, хоть и двухкомнатная, но в центре, в старом кирпичном доме с высоченными потолками и впечатляющим метражом. Лена поменяла ее на трехкомнатную подальше и метражом поменьше, за что получила приличную доплату, которую пустила на ремонт и обустройство на новом месте. У Васьки в школе, кроме директора, никто не знал, что мальчик приемный, директор эту информацию не афишировала, а у остальных и вопросов не возникало, настолько Ленка с Васей были похожи. И зажили они семьей. А тогда, в Казани, получив документы… Еще до вмешательства Забарина, Лене адвокат как-то посоветовал: – Знаете что, Елена Алексеевна, а получили бы вы справку-освидетельствование у нарколога, что мамаша Васина в последней стадии алкоголизма и претендовать на восстановление родительских прав не может. – Да зачем? У нас есть отказ его бабушки с дедушкой, из Волгограда пришел отказ от тетки, мать под следствием находилась и давно родительских прав лишена, что еще надо? – Да черт его знает! Лишний документ не помешает. А судья может затребовать такое освидетельствование. Если через суд, то формулировка может оказаться расплывчатой, а нам надо железно: больна без возможности исцелиться! И Лена пошла разыскивать Верку. Нашла, а то! Дверь нараспашку, на сломанной кровати, на голом подранном грязнущем матраце спала в пьяном беспамятстве мать Васьки. И из глаза у нее текла слеза. Квартира – филиал городской свалки, совмещенный со стеклопунктом. Взрывом житейского отстоя выбиты почти все стекла, вонь соответствующая. Какое-то быдло проспиртованное сунулся было к Ленке, но она его влет успокоила, вложив всю злость накопившуюся в удар. Стояла, смотрела на эту бабу, и так ей вдруг ее жалко стало! Вызвала от соседей скорую наркологическую помощь, пообещав заплатить, и эвакуировала так и не проснувшуюся Верку в наркодиспансер. – Что надо сделать, чтобы она полностью протрезвела? – спросила у врача. – Смотря что вы имеете в виду под «полностью», – уточнил он. – Совсем протрезвела, и как можно скорей, и чтобы вылечить. – Полная интенсивная детоксикация, – пояснял доктор, – проще говоря, очищение. А насчет того, чтобы вылечить, – сомневаюсь. – Надо попробовать! – настаивала Лена. – Ну давайте попробуем. Приходите дня через три. – Нет, я с ней останусь. – Очень вам не советую, – скривился врач, – вы хоть отдаленно представляете, что это такое? – Нет, – призналась Лена. – Ее сейчас привяжут к кровати, поставят капельницы в обе руки и будут насильственно, через рот, вливать очищающий раствор. У организма начнется сброс, то есть самопроизвольное испражнение, возможно, рвота, и так довольно продолжительное время. Вы хотите это видеть? – Видеть не хочу, но, возможно, придется, – решительно заявила Лена. И поинтересовалась: – Ее будут мыть? – Ее помоют сейчас, обработают от паразитов, завтра тоже помоют. – Когда она сможет нормально соображать? – Думаю, нормально – никогда, – пожал плечами доктор. – Это риторика, а я спрашиваю о другом, когда с ней можно поговорить? – Завтра она в сознании будет, но тоже не советую. – Значит, завтра! – утвердила Лена. Перед приходом благотворительницы Невельской Верку помыли, что хоть немного спасло Лену от потрясения, близкого к шоку, которое она испытала, когда увидела реалии наркологических будней. Верка, голая, привязанная широкими ремнями к кровати, лежала на матраце, прикрытом сверху больничной клеенкой, капельницы в обеих руках, орала дурным голосом, вырывалась, материлась. |