Онлайн книга «Дыхание зла»
– Увы, нет, – перебил Самсонов. – Но уверен, она замечательная. И я с вами совершенно согласен: серийные убийцы так часто не убивают, поскольку им необходимо накопить негатив, так сказать. Чтобы потом последовала мощная разрядка. И насчет того, что жертвы были знакомы, вы тоже правы. Это редкий случай. – И поэтому вы здесь, в клубе? – снова прищурившись, спросил Тавридиев. – Мы проверяем личности убитых, – уклончиво ответил Самсонов. – Надеюсь, вы не станете говорить остальным, что я ищу среди них убийцу, как вы, вероятно, подумали. Тавридиев усмехнулся. – Подумал, подумал. Нет, не стану. Но я очень сомневаюсь, что один из тех, с кем мне доводилось играть здесь, способен убить кого-то, кроме пешки или фигуры. – Если вы написали книгу о поведении серийников, то, конечно, знаете о «маске нормальности», – парировал Самсонов. – Вы правы, – кивнул Тавридиев. Он снова задумчиво поскреб клеточки на доске. – Просто одно дело – писать книгу, а другое – допустить, что кто-то из твоих знакомых убийца. Понимаете? – Прекрасно понимаю. Так что давайте отбросим личные впечатления и сосредоточимся на Бончовска и Йорге. Что можете о них сказать? Тавридиев снял очки, посмотрел через них на свет, но не надел, а положил на шахматную доску. Глаза у него были маленькие, светло-серые и немного воспаленные. – Эти двое часто играли друг с другом и уходили вместе. Я думаю, они общались и за стенами клуба. Большего сказать не могу. – Они рассказывали о своем прошлом? О родственниках, как и почему эмигрировали в Россию. Тавридиев покачал головой. – Никогда, насколько я помню. По крайней мере я таких разговоров не слышал. – Ясно. А вы с ними общались вне клуба? – Нет. – Какими они был игроками? – сам не зная зачем, спросил Самсонов. – Неплохими. Особенно Богдан. Почти всегда выигрывал. Рому это ужасно злило. – Что ж, думаю, этого пока достаточно. Спасибо. – Я могу быть свободен? – Абсолютно. Тавридиев встал, но уходить не торопился. – Знаете, я бы хотел вам помочь, но понимаю, что вы не станете задействовать меня в расследовании. А жаль, это могло бы стать для меня полезным опытом. – Для написания новой книги? – Почему бы и нет? В любом случае я хочу вам сказать то, что, возможно, вы и так знаете. Слышали про гештальт? – Боюсь, что нет, – признался Самсонов. – Что это такое? – Способность мозга восстанавливать целое по его части. Например, слышите вы протяжный гудок, а представляете пароход. – Понимаю. Но какое отношение гештальт имеет к серийным убийствам? Тавридиев забавно поднял указательный палец. – Самое прямое. Убийца действует в соответствии с замыслом, который должен быть полностью воплощен. Все элементы задуманного он хочет видеть на своем месте. – То есть стремится завершить гештальт? – кивнул Самсонов. – Иногда такое стремление становится основополагающим и делает убийцу уязвимым. Возможно, вам это пригодится. – Кто знает. Во всяком случае, постараюсь запомнить. После Тавридиева в комнату зашел грузный мужчина лет сорока, с большими залысинами и носом картошкой. Его глаза навыкате смотрели испуганно. Кроме того, он почти не моргал. – Леонид Антонович Рыбкин? – на всякий случай уточнил Самсонов. Мужчина кивнул. – Он самый. – Старший лейтенант Самсонов. Мне нужно задать вам несколько вопросов о Бончовска и Йорге. Знаете таких? – Да, конечно. – Рыбкин нервно поерзал. – А при чем тут Богдан? – Его тоже убили. – Господи Иисусе! – Рыбкин широко перекрестился, подняв глаза к потолку. – Когда? Кто? – Недавно. Кто – как раз и предстоит выяснить. – А убили так же, как Рому? – Именно. Рыбкин на мгновение скорбно прикрыл глаза. Когда он поднял веки, зрачки снова остановились на лице Самсонова. – Вы меня подозреваете? – спросил он глухо. – Вовсе нет. С чего вы взяли? Обычный опрос людей, знавших убитого. Разве, когда убили Бончовска, полиция не приезжала? – Приезжала, – состроил кислую мину Рыбкин. – Итак, вы хорошо знали убитых? – Нет. Так, играли несколько раз. – Кто выигрывал? – Чаще всего я, но иногда и кто-нибудь из них. – Думаете, они были друзьями? – Понятия не имею. – Они уходили вместе? – Не знаю. Я поздно ухожу, одним из последних. – Кем вы работаете? – Самсонов специально чередовал вопросы, чтобы сбивать собеседника с толку и не давать возможности подготовиться к ответу. – Преподаю в колледже. Надо же: опять педагог. – В каком? – поинтересовался полицейский, беря ручку, чтобы сделать запись в блокноте. Рыбкин продиктовал название. – Литературу, – добавил он. – Это имеет значение? – Пока не знаю, – уклончиво ответил Самсонов. – Что можете сказать об убитых? Какое они производили впечатление? – Ну, как сказать… – Рыбкин опять поерзал. – Не знаю, кем они работали, но точно не играли в консерватории. – Хотите сказать, они не были интеллигентами? – переформулировал Самсонов. – Да уж вряд ли! – фыркнул Рыбкин. – Почему вы так думаете? – По тому, как они говорили, вообще держались. – А кем они, по-вашему, могли бы быть? – Не знаю. Рабочими, например. Спортсменами. Военными в конце концов. – Они употребляли какие-то специфические слова? – подумав, спросил Смирнов. – Профессионализмы? Нет, не припоминаю. Хотя нет! Был один момент, я обратил на него внимание. Йорг несколько раз указывал направление, ориентируясь по часам. Ну, знаете, как говорят военные: стул на двенадцать часов, например. Самсонов кивнул. – Что еще можете сказать о них? – Дайте подумать. – Рыбкин сложил руки на объемном животе и прикрыл на несколько секунд глаза. – Знаете, что? – проговорил он вдруг. – Мне сразу показалось странным, что они говорят без акцента. – Серьезно? – Да. Ни у одного, ни у другого. А ведь, кажется, они не так давно переехали в Россию. – Не очень давно, вы правы. А они не рассказывали о своем прошлом? Родственники, учеба? |