Книга Две повести о Манюне, страница 78 – Наринэ Абгарян

– Я сначала поставила на стене точечку, испугалась и убрала помаду в карман, – оправдывалась сестра, – а когда ты про гномика сказала, ну, про того, который у тебя в зивоте сидит и говорит «кулдумп», я побезала исправлять мой набедокурил. И нарисовала много картинок, чтобы вы не увидели точечку!

Ба всплеснула руками:

– Зубодробительная логика!

Гаянэ зарделась:

– Ба, скази, я умная? Скази? Как мой папа.

– Молодец твой отец, на полу спал – не упал, – хмыкнула Ба.

* * *

– Нарк, ничего ты в женщинах не понимаешь, – спустя несколько дней отчитывала меня Манька. – Вот смотри, мы с тобой девочки? Девочки, грю? Чего молчишь, как будто воды в рот набрала? Девочки мы или кто?

Мы лежали на ковре в гостиной Маниного дома и листали книгу Памэлы Тревис. За окном лил дождь и грохотали поздние июньские грозы.

Манюня очень боялась молний и обязательно затыкала себе уши затычками, чтобы приглушить перекаты грозы. Вот и сейчас, лежа пузом на ковре, она остервенело листала книгу, переругивалась со мной, а из ушей у нее воинственно торчали большие куски ваты.

Мы недавно прочли, да что там прочли, проглотили книгу о волшебнице-няне и были по уши в нее влюблены.

– До чего же повезло Майклу и Джейн Бэнкс, – кручинилась я. – Вот бы нам такую прекрасную няню!

– Нам не повезло дважды. Раз – что мы не родились в Англии, – Манька согнула указательным пальцем правой руки мизинец левой, – и два – что мы не Бэнкс. – Она согнула безымянный палец и потрясла у меня перед носом рукой: – Видела?

– Видела, – вздохнула я. – А повезло бы нам родиться в Англии в семье Бэнкс – и была бы у нас молоденькая няня-волшебница… Она летала бы на зонтике и статуи оживляла.

– А с чего ты взяла, что она молоденькая? – удивилась Маня. – Да она совсем взрослая тетечка!

И мы начали спорить о возрасте Мэри Поппинс. Я утверждала, что она молоденькая, а Маня говорила, что чуть ли не пенсионерка.

Ба вполуха прислушивалась к нашей перебранке, но не вмешивалась – считала петли и боялась сбиться со счета.

– Так! Мы с тобой девочки? – повторила Манька свой вопрос.

– Девочки, конечно, – промямлила я.

– Вот! Мы девочки. А твоя двоюродная сестра Алена уже девушка. Потому что ей семнадцать, и она уже совсем взрослая. А преподавательница по игре на фортепиано Инесса Павловна уже почти дряхлая старушка, потому что ей сорок два года! Ты понимаешь это своей дурьей башкой?

Я не успела ответить, потому что Ба наградила Маньку увесистым подзатыльником.

– За что?! – возопила Манька.

– Во-первых, за «дурью башку»! Это еще вопрос, у кого из вас башка дурнее, по мне – так обе балбески. А во-вторых, скажи мне, пожалуйста, если женщина в сорок два уже дряхлая старушка, то я в свои шестьдесят тогда кто?

– Мисс Эндрю, – процедила Манька сквозь зубы.

– Ктооооо? – выпучилась Ба.

Я похолодела. Конечно, моя подруга была отчаянной девочкой и иногда в пылу спора могла обзываться. Но и отчаяние должно иметь какие-то разумные пределы. Согласитесь, одно дело обзывать «дурьей башкой» подругу, и совсем другое – назвать Ба «мисс Эндрю»! Так ведь и до тяжелой контузии недалеко!

Поэтому, когда Ба выпучилась и выдохнула «Чтооооо?», Манюня, смекнув, что перегнула палку, заюлила хвостом:

– Ты моя самая любимая бабушка на свете, Ба, я просто пошутила! Никакая ты не мисс Эндрю, ты настоящая Мэри Поппинс!

– Еще раз такое услышу, немилосердно пошучу в ответ. Откручу уши и повыдергиваю ноги к чертовой матери, понятно? – выдохнула огнем Ба.

Мы молча переглянулись. Не ответить на оскорбление хотя бы фирменным подзатыльником? Неслыханное дело! Ба сегодня была на удивление миролюбива.

Тем временем гроза за окном утихла, кое-где облака рассеялись, и выглянуло июньское жаркое солнце.

– Мань, может, вытащишь из ушей вату? Гроза прошла, – предложила я.

– Не буду вытаскивать, я уже сроднилась с нею, – заупрямилась Манька и затолкала вату глубоко в уши. – Вот так-то лучше.

– Ладно, – мне пришлось смириться с воинственным настроем подруги, – пойдем посмотрим, что во дворе творится.

– Далеко не уходите, – предупредила Ба, – дождь может заново начаться.

– Мы просто прогуляемся вокруг дома, – крикнули мы с порога.

Во дворе вкусно пахло омытым воздухом и мокрой землей. При малейшем дуновении ветра с деревьев градом падали капли воды. Вся земля под тутовым деревом была обсыпана спелыми ягодами.

Мы с Манюней пробрались в сад и сорвали несколько незрелых плодов антоновки. Схрумкали яблочки, обливаясь слюной и отчаянно гримасничая – от кислинки сводило скулы.

Гулять по мокрому саду было скучно.

– Давай лучше пойдем к нам, – предложила я.

– Говори громче, я плохо слышу, – потребовала Манька.

– Давай лучше пойдем к нам домой! – проорала я. – Мама обещала на ужин блинов напечь!

– С чем?

– Ни с чем. Но есть можно с вареньем. Или со сметаной. Можно обсыпать сахарным песочком. Или полить медом.

– Пойдем, – шмыгнула Манька, – я возьму блин, посыплю его сахаром, полью вареньем, медом, солью и съем с брынзой!

– Буэ, – поморщилась я.

– Буэ, – согласилась Манька, – но попробовать-то можно?

Она вытащила из ушей ватные затычки и положила их на грядки с кинзой.

– Чтобы растениям ночью было на что преклонить головки, когда они будут спать, – объяснила она.

Мы уже выходили в калитку, когда вдруг к дому подкатил белый «жигуленок». Из машины вылез дядя Миша, открыл заднюю дверцу и вытащил оттуда какую-то коробку. Обычно дядя Миша возвращался с работы ближе к семи вечера, и о его скором прибытии оповещало далекое кряхтение «ГАЗика» Васи. «Вннн-вннн, – надрывался Вася на подступах к Маниному кварталу, – кха-кха!» Услышав далекий «вннн-вннн», Ба подхватывалась и уносила в свою комнату вязание. И, пока дядя Миша парковал многострадальный «ГАЗик», на плите уже разогревался ужин, а Ба в спешном порядке накрывала на стол.

Но сегодня дядя Миша вернулся во внеурочное время и на чужом автомобиле!

Мы с Манькой припустили к дому.

– Ба! – заорали мы с порога. – Там папа вернулся!!!

– Какой папа? – всполошилась Ба.

– Манькин папа, – отрапортовала я, – то есть твой сын! Прячь свитер!

Ба с несвойственной для ее возраста удалью взлетела на второй этаж, засунула вязку под кровать, чуть ли не вприскочку скатилась вниз по лестнице и в одном прыжке преодолела расстояние до кухни.

– Чего это он так рано приехал? – выдохнула она. – Дайте мне успокоительное! Еще одни такие кульбиты, и некому будет довязывать свитер.