Онлайн книга «Юджин - повелитель времени. Книга 8. Королевство Гаргалот»
|
Фицрой тоже наконец сообразил, а Понсоменер даже не обратил внимания, блестит и пусть блестит, подумаешь, только Рундельштотт смотрит восторженно, даже про усталость на время забыл, все чародеи, женщины и сороки обожают блестящее. В двух местах стены ущелья на огромной высоте соединены каменными мостами, совершенно бессмысленными и созданными точно не людьми, а хитроумной природой, кому, кроме птиц, нужен мост, на который не спуститься и не подняться? Вот уж искусство ради искусства, а человек все же тварь практичная, хоть и брешет насчет идеи, но за свои художества жаждет получить гонорар, да побольше, побольше… Впечатление такое, что когда каменный пласт раскололся и стены начали раздвигаться, то были вязкие, как мокрая глина, даже как клей, а потом все вот так и застыло. Клейкие нити между стенами окаменели, хотя, понятно, это абсурд, но что в нашей жизни не абсурд? Рундельштотт пару раз посмотрел на меня внимательно и, как мне показалось, насмешливо. Наконец сказал доброжелательно: – Не ломай голову. – Почему? Он отмахнулся. – Некоторые вещи нужно принимать такими, какие есть. Не доискиваясь. – Понимаю, – ответил я задиристо, – почему здесь наука даже не просыпается. Мы, философы, все подвергаем сомнению, как сказал один из великих вождей угнетенного народа. Он переспросил непонимающе: – Какого-какого народа? – Угнетенного, – пояснил я. – Народ всегда угнетенный, других не бывает. Если не угнетенный, то какой это народ? Даже не человеки, а так, черт-те что. Наверное, химеры какие-то. А когда есть угнетенный народ, то есть и угнетисты. Угнетатели, как говорят в народе. Он поморщился. – Ну да, если такие философы, то и народ такой. Далеко владения герцога? А то я знаю только направление. – К сожалению, – ответил я, – далековато. Но близко. К. – Понятно, – сказал он, – в таких случаях местные глерды часто принимают покровительство сюзеренов соседних королевств. Дескать, мы на окраине королевства, а когда короли дерутся, можно вообще отколоться и жить отдельным герцогством. А потом, глядишь, и королем себя объявить. – Боюсь, – проронил я, – здесь еще хуже. – Что может быть хуже? – Антриас, – ответил я коротко, но Рундельштотт смотрел с непониманием, я пояснил без особой охоты: – Антриас – военный гений. Интуитивно ищет и находит новые методы войны. Я бы рискнул сказать, что он тоже Улучшатель, но только в стратегии войны и военных действий!.. – Нащупал что-то новое? – Да, – подтвердил я. – Сейчас он создает основы гибридной войны. – Какой-какой? – Гибридной, – повторил я со вкусом. – Когда победу армии готовит пятая колонна мерзавцев, оппозиция королевы и сепаратистские настроения всяких там меньшинств, а то и просто бунтарей по натуре и недостаточному развитию коры головного мозга. А он их не просто подогревает… – Разжигает? Я сказал невесело: – Все верно схватываете, мастер. Неужели везде все так одинаково? Хотя да, это же война, а что в ней нового?.. Именно разжигает и тратит на этот мерзкий процесс немалые деньги. Дабы потом отыграться и все вернуть стократ и с лихвой. Репарациями. Фицрою надоело слушать непонятное, это Рундельштотт вцепился в меня, как голодный клещ в толстого и сытого щенка, начал засыпать вопросами. Среди бестолковых, к моему удивлению, попадались и дельные, я ощутил, что старый мастер начинает выстраивать некую новую систему понятий, странную и для него непривычную, но все же работающую. – Ты… стратег, – проговорил он наконец с величайшим уважением. – Так все увязывать! Мне стало неловко, я отмахнулся. – Мастер, таких стратегов на монетку кучка. Не вздумайте рассчитывать на меня, как на стратега. Из меня даже тактик никакой. – В самом деле? – Только в одиночном бою, – подтвердил я, – но и там не сразу соображаю… Торможу чаще, чем хотелось бы. – А хотелось? – Нет, – буркнул я, – так говорится. Хотя не знаю, почему. Так что будем учиться все вместе. Он кивнул, заговорил об Антриасе, я в ответ как мог популярно рассказал о благоприятной на определенном этапе роли самовластия, когда самодурство многих мелких корольков ограничено железной властью одного самодура. Один самодур лучше, это всегда расцвет культуры, архитектуры и всего, что зовется прогрессом, но потом, конечно… – Ладно-ладно, – прервал он, – дальше вообще, чувствую, пойдут страшные вещи. – Так как создавать вино? – спросил я тут же. – Чтобы надолго? Он поморщился. – Планируешь создавать запасы? Не зная, где завтра ночевать будешь? Понсоменер остановился впереди, обычно так привлекает внимание таких ротозеев, как мы, иначе можем проехать и не заметить что-то необычное. Когда мы приблизились, лошадь Рундельштотта вздернула голову и, насторожив уши, тревожно ржанула. Я в беспокойстве оглянулся, еще одна из наших запасных повернула голову в сторону дальних кустов. Понсоменер сказал несколько напряженно: – Там за кустами люди!.. И у них кровь на топорах! – Быстро в круг, – велел Фицрой. – Не совсем хорошо, что вон те заросли подступили близко. Я поднялся во весь рост, прокричал: – Эй, мы видим вас!.. Кто бы вы ни были, но вам лучше поискать другую добычу! Рундельштотт пробормотал: – Нехорошо. А другие чем виноваты? – Другие пусть сами, – огрызнулся я. – Эволюционный отбор! Кусты распахнулись сразу в десятке мест, в нашу сторону ринулись с дикими воплями крепкие мужики с топорами в руках. Я машинально отметил, что Понсоменер как-то угадал, ни у одного ни меча, ни ножа, у двух передних кровь на лезвиях. Фицрой крикнул: – И это все? Понсоменер выхватил стрелу из тулы, я увидел только стремительное движение, как он накладывает стрелу на тетиву, щелчок, и вторая стрела на тетиве… Щелк, щелк, щелк – четыре стрелы в воздухе, но разбойники не успели сделать второй шаг, как четверо передних пошатнулись, роняя топоры и хватаясь за древка вонзившихся стрел. Фицрой заорал оскорбленно и прыгнул вперед, размахивая мечом. Рундельштотт чуть пригнулся, губы шевелятся, мне показалось, что старый чародей спокоен, то ли успел приготовить защитное заклятие, то ли уверен, что справимся. Я пригнулся тоже, руки изготовил в позицию для стрельбы. Рундельштотт осторожно шагнул вперед. – Там еще пятеро. Странно, как будто чего-то ждут… – И спрятались хреново, – согласился я. |