Книга Клад адмирала, страница 36 – Валерий Привалихин

– Говорите так, будто присутствовали при этом.

– Не присутствовала ни одна живая душа, но это, пожалуй, достоверно.

– Получается: не видел, но свидетельствую? – заметил Зимин.

– Подождите. Сначала послушайте, а уж после… В пятьдесят девятом, кажется, году мы в очередной раз вели поиски колчаковского клада в тайге вокруг Пихтовой. Самая значительная находка была на речке Малый Кужербак. У истоков нашли труп человека. Ну, какой труп, можете представить себе, если он не меньше двух десятков лет пролежал на открытом воздухе. Скелетированный труп. При нем – часы на браслете, планшетка и револьвер. Все, конечно, проржавело, полуистлело. На внутренней стороне планшетки сохранилась надпись чернилами – фамилия владельца: «А. Темушкин». Позднее по часам и револьверу подтвердили, что так и есть: Анатолий Темушкин, начальник районного НКВД М… района. Он исчез еще в тридцать шестом, за пять лет до войны… Определили, что он был убит выстрелом в голову, это по дырке в черепе видно было. Ну, и еще в дупле лиственницы, около которой лежал Темушкин, нашли револьверный патрончик и кокарду царского образца. Мы обо всем этом говорили в сельце Летний Острог, в лесхозе. И был там дряхлый старичок, счетовод Мурашов Ростислав Андреевич.

Счетовод этот лесхозовский после ко мне одному подошел и сказал, что, кажется, знает, кто убил Темушкина, может назвать, если я поклянусь, что тайну эту, пока он жив (он еще после этого лет пять‑шесть прожил), я никому не раскрою. Хотелось ему, подмывало рассказать – и боялся. Страшно боялся. Никогда бы не подумал, что судьба способна так укатать человека. Я поклялся, и он назвал. Кто бы, вы думаете, это был? – посмотрел на Зимина Лестнегов. – Гадайте, не угадаете, – Степан Пушилин!

– Все тот же самый Пушилин? – с удивлением спросил Зимин.

– Тот же самый. Судьба свела его и Мурашова на несколько дней в одной тюрьме, в одной камере.

– После гражданской?

– Много после. В тридцать шестом. Ночь напролет Мурашов мне рассказывал, и потом я к нему еще не раз приезжал. Вот почему, хоть не присутствовал при действиях Пушилина, а знаю и о его причастности к кладу, и многонько о нем…

Пушилин Степан1936 год

…К утру «молотобойцы», два молодых крепыша с крестьянскими лицами, заканчивали свою работу, натягивали на потные тела гимнастерки, вздрагивающими от возбуждения и усталости руками наливали из графина в граненые стаканы воду, жадно пили, выплескивая остатки на лежащую на полу жертву, Степана Пушилина, и тогда же в каменном мешке подвала появлялся начальник районного НКВД Темушкин.

Сухопарый, лобастый, с кубарями лейтенанта в петлицах, затянутый ремнями портупеи, он смотрел в избитое, в кровоподтеках лицо Пушилина, цедил тихо:

– Вставай, сука…

Обессилевший от ударов и пинков в голову, в спину, в живот, в пах, Степан Пушилин начинал шевелиться, пытаясь подняться. «Молотобойцы», желая угодить начальнику, перед которым трепетали и с которым избегали встречаться глазами, живо ставили жертву на ноги.

– Все одно, падаль, я тебя заставлю говорить.

Лейтенант закуривал беломорину, щелчком откидывал горелую спичку в сторону Степана Пушилина.

– Расколешься, – убежденно‑утвердительно говорил лейтенант и покидал пыточную.

Пушилин глядел ему вслед с облегчением. С уходом лейтенанта пытки прекращались, и впереди было по меньшей мере полсуток передышки.

Конвойные, доведя его до камеры, бросали в распахнутую дверь так, что казалось, это не он падает, а бетонный пол летит ему навстречу. Единственный сосед по камере, лет пятидесяти трех мужчина с бородкой клинышком, наблюдал, как на четвереньках добирается до нар Пушилин, протягивал ему руку, помогая забраться на нары. Сокамерник Пушилина до Октябрьского переворота был адвокатом в Москве, позднее за чуждое происхождение выслан в Сибирь и перед арестом работал пимокатом в какой‑то артелишке. Сосед рассказал о себе скупо в первый день знакомства и впредь не докучал разговорами. А Пушилину после свиданий с лейтенантом и подручными было не до бесед.

Особенно сильно после нынешнего допроса ныла спина чуть выше поясницы, и Пушилин некоторое время целиком был поглощен мыслью: уж не отбили ли почки? Кажется, пока нет. Боль постепенно уходила. Он с трудом повернул голову к адвокату, спросил:

– Что значит «коалиция»?

– Как точнее сказать, – отозвался адвокат. – Союз, объединение для совместных действий.

– Что‑то такое и думал…

– Значит, вам инкриминируют, то есть вменяют в вину, участие в какой‑то коалиции?

– Коалиция двинцев, – с усилием выдохнул Степан Пушилин. – Главарь.

– Да. Это уже хуже. – Экс‑адвокат встал со своих нар, прошелся по камере, снова сел на нары, скрестил руки на животе. – И для меня скверно.

– А тебе‑то что? Тебя даже не бьют.

– Меня они, наверно, совсем не тронут. У меня больное сердце.

– Не смеши. Сердце его они берегут. Пожалел волк кобылу…

– Не спешите с выводами. Выслушайте. Заметили, эта камера особая?

– Чем это?

– В других таких же по двадцать‑тридцать человек, а здесь – двое. До вас был мужчина. Тоже его крепко били. И требовали, чтобы сознался, что руководитель организации. «Паспортисты».

– А ты?

– Руководитель координационного шпионского центра «Тропа связи», – невесело усмехнулся адвокат.

– Подписал уже?

– Подписываю…

– Расстреляют.

– И что с того, – равнодушным голосом сказал сокамерник. – Все равно не выпустят. А так – меньше мучений.

– А я не подпишу. Не дождутся, – убежденно проговорил Пушилин.

– Воля ваша. Но еще два‑три таких допроса, и вам все едино – в коалиции ли вы, главарь ли, пешка ли. И крючок, подпись вашу, поставят за вас. Поверят. Убийство возведено большевиками в ранг государственной политики, кто будет проверять подлинность подписи?

– Говоришь как Ковшаров.

– Не знаком.

– Полковник. На германской я был у него вестовым. Он говорил еще, что в этой стране, если проиграем большевикам, делать нечего. Эх, не послушал… – Слезы отчаянья брызнули из глаз Пушилина. – Ведь и золото было. Тьма золота, – говорил он сквозь всхлипыванья. – И сейчас – я подыхаю, а оно лежит.

– Серьезно?

– Три пуда.

Несмотря на сильную боль, Степан Пушилин резко повернулся к адвокату, заговорил зло, отрывисто:

– Только не думай, что если стукнешь про золото, расколют меня эти гады…

– Не нужно мне золота. Ничего не нужно уже… – Адвокат печально вздохнул. После долгого молчания сказал:

– А вот вы могли бы купить на этом себе свободу.