Онлайн книга «Внучка берендеева в чародейской академии»
|
— Княжна Зослава с сопровождением… От же ж… будто бы боярыня кого иного ждала-то. Иль по этикету принято, чтоб дворня глотки драла? Не ведаю, опосля у Арея спрошу. А ныне он в спину подпихнул, стало быть, не надо медлить. Боярыня ждет. Я и шагнула. Присела, как Арей учил. Бабка моя только хмыкнула, небось, таких кудесей от меня не ждала. Тихонечко всхлипнула Станька, а Лойко шепотком сказал: — Не боись, малая, не дадим в обиду. И как-то сразу спокойне сделалось: этот, хоть и брехливый, что пес по осени, а тут не солгал. Не даст. Он же ж не просто так, а урядников сын, и за меча ведает, с какой стороны браться, и магик не из слабых. Туточки магиков, небось, нету… Огляделася я. Горница-светелка, да только темно в оное светелке. И невелика она, кругла непривычно. Окошки махонькие, под самым потолком. А посеред горницы кресло резное стоит, опричь него — шандала с дюжиною восковых свечей. В кресле, стало быть, сама хозяйка имения отдыхать изволят, да не просто, но с шитьем, коие девка сенная споро подхватила, в кузовок спрятала, а сама рученьку боярыне подала, чтоб поднялася та. — Премного рада… — Голос боярынин оказался грудным и глубоким, этаким в храме бы петь, весьма бы благолепно вышло, — что вы соизволили принять мое скромное приглашение… — Так… Хотела ответствовать красиво, да язык заняло. — Это огромная честь для нас, — не растерялся Ильюшка, вперед выступая. — Единственно, мы просим простить нас великодушно за неподобающий внешний вид, ибо не смели мы надеяться на подобную встречу… Гладко говорит. Боярыня кивнула да с места своего сошла. Что сказать, была она женщиною крепкой, и годы не отняли сил. Да и красоты не зело убавили. Помнилося мне, что прежним часом она не столь хорошо гляделась. Может, с того, что издали ее видала? А туточки вот близехонько… стою, пялюся. Дивлюся. И чем ближе подходила Добронрава Любятична, тем сильней я робела. Какая из меня княжна? — И с кем же свела меня воля Божини? — спросила она, глядючи на меня. — Илья Мирославич… Батош-Жиневский. — Илья запнулся, явно не желая называть род свой, который был в царствие весьма ведом. — А это Лойко Жучень… — Уж не Игоря ли Жученя сынок? Лойко склонил голову. — Были мы знакомы… были… рада принимать сына его в своем доме… — Арей… будущий маг-огневик… — Какая честь, — сказала, что словом бросила, вот ни на мгновеньице не поверила я, что и вправду сие она честью полагает. — Что ж, вижу, сопровождение у княжны знатное… с таким не боязно по дорогам ездить… — Так и княжна у нас не из боязливых, — заметил Илья. И с чего это он разговорился? Прежним-то часом помалкивал больше… — И это замечательно… Боярыня в ладони хлопнула, и тотчас из-за двери выскочил кривобоконький человечек. — Вели накрывать. Гости прибыли. И музыкантов кличь, праздновать станем… А бабку мою и не заметила будто, не говоря уже о Станьке. Бабка с корзиной сунулась было, да ту ловко из рук приняли и уволокли куда-то. Боярыня ж меня под ручку подхватила, будто бы подруженьку сердешную, да повела… куда вела? А недалече, в залу, стало быть. Этая зала, в отличие от горницы, огроменною оказалася. В ней, небось, былыми временами и боярин сидел, и вся его дружина с женками да юнцами. И славно, мнится мне, сиживали… но и нынешним часом боярыня расстаралася, и вправду себя дорогою гостьею чую. Стоят столы дубовые. Накрыты скатертями алыми, парадными, да с шитьем. Пылают свечи числом бессчетным и в серебре да золоте отражаются. Богат дом Добронравы Любятичны. Есть в ем и подносы чеканные, на которых осетра разлеглися. И талерки круглые с каймою для перепелов и куропаток… стоять черпачки с икрою белужьею да паштетом из почек заячьих… хозяйка меня вдоль стола ведет и сказывает, значится, про паштеты, про икру энтую, которая мне горсточкой земли гляделася. В жизни не подумала б, что этакое ести можно. А тут тебе и раки в панцирях красных да расписанных празднично. И порося молодое. Гусаков ажно три… и всякое мясо, будь то копченое аль вяленое, жареное и пареное… я этакого роскошества в жизни не видывала. Боярыня же в креслице села с медвежьею башкою. А меня по правую руку усадила… По левую же сел парень вида смурного. Сам длинен, что жердь, тощ и нехорош лицом, побито оно пятнами красными, жирными. И припухлые оне, а те, которые давнейшие, корочкою покрылися. Парень головою крутит, пальцами трогает, да боярыня хмурится. — Сынок мой, — говорит она с нежностью. — Добромысл… Добруша, поприветствуй гостью высокую… — Ага, — буркнул тот, сгибаясь. — Щас… — Добруша… — С голосу боярыни холодком потянуло. — Помнишь, о чем мы с тобой говорили? Не обижайтесь, княжна Зослава. Он славный мальчик, но, к сожалению моему немалому, несколько одичал тут… сами понимаете, глушь, ни развлечений, ни друзей… Добромысл лицо потрогал, скривился. — Но по весне, как подсохнут дороги, мыслю в столицу его отправить. Пусть тоже в Акадэмии поучится… — Глядишь, чему-нибудь и научится. — Лойко на лавку плюхнулся и потянулся к блюду с почками заячьими верчеными. А может, с гусиною печенкой. Главное, что безо всякого стеснения и на политес наплевавши. Бабка моя рукава подобрала, бранзалетами защепила и тоже боярскому столу должное отдала. Пришлось ли сие Добронраве Любятичне по нраву, мне неведомо, ибо глядела она на гостей ласково, так ласково, как лисица на каплунов. — Кушайте и вы, Зославушка, — молвила, подвигая ко мне тарелочку с перепелами, в меду варенными. А себе-то травы какой-то наложила, пояснив: — Лист сие салатный, зело полезный для движения крови. И вилочкою двузубою лист этот подцепила, только он и хрустнул. Сунула в рот, сидит пряменько, жует… рученькой махнула, тою, с вилкой, да уже без листа. Тут-то давешний человечек и захлопотал… В залу вбегли скоморохи да потешники, стали кувыркаться, рожи корчить. Иные страшные, иные — смешные… карлица на поросяти проехалася. После будто бы бойку устроили, только вои оные на детских конях сидели, которые головы на палки крученые да при гривах мочальных. Заместо мечей — веники, заместо шеломов — ведра. Весело получилось. Боярыня и та милостиво улыбнуться изволила да монеткою скоморох за старание пожаловала. — Ешьте, — сказала она, — гости дорогие… пейте… и ежели чего вашему сердцу недостает, то говорите, коль сыщется, чем вас порадовать, то и с охотою превеликой порадую. А нет, то не взыщите… |