Онлайн книга «В поисках Одри»
|
– Жаль, нам этого на биологии не объясняют, – говорит Линус. – Это куда интереснее, чем жизненный цикл какой-нибудь амебы. Можно присесть? – неловко добавляет он. – Разумеется. Он устраивается на краешке дивана, а я, будучи не в силах совладать с собой, начинаю отодвигаться. – Это из-за того, что… случилось? – Отчасти. – Я киваю. – Значит, ты в курсе. – Ну, просто слышал. Все об этом говорили, ясное дело. Меня охватывает мерзкое чувство. Сколько раз доктор Сара повторяла мне: «Одри, никто тебя не обсуждает». Так вот, оказывается, она не права. – Фрея Хилл теперь учится в той же школе, что и моя кузина, – продолжает он. – А что с Иззи Лоутон и Ташей Коллинз, я не знаю. От этих имен меня передергивает. – Я совершенно не хочу об этом разговаривать. – А. Ясно. Это вполне объяснимо. – Немного поколебавшись, Линус добавляет: – Так, значит, ты темные очки почти не снимаешь. – Да. Возникает пауза, и мне кажется, он ждет, что я ее заполню. Да вообще-то почему бы и не сказать? Если не я, то, наверное, Фрэнк это сделает. – Мне трудно смотреть людям в глаза, – признаюсь я. – Даже родным. Слишком… не знаю. Как-то чересчур. – О’кей. – Он какое-то время думает. – А как-нибудь еще общаться можешь? По мылу? – Нет. – Я морщусь словно от боли и сглатываю. – Сейчас нет. – Но записки-то пишешь. – Да. Записки пишу. На какое-то время повисает тишина, а потом на диване рядом со мной появляется бумажка. На ней всего одно слово:
Улыбнувшись, я беру ручку.
Тоже пишу я и толкаю листок обратно. Через миг он снова рядом со мной, и мы так ведем беседу, на бумаге.
Поверить не могу, что он обратил внимание, какого цвета у меня глаза. Я сама даже не помню, что мы виделись.
Я смотрю на написанные им слова, несколько офигев. Он как будто знает, о чем говорит.
Следует долгая пауза. Затем листок появляется прямо у меня под носом. Линус нарисовал стебель ревеня в темных очках. Я фыркаю от смеха, не сдержавшись. – Ну, я пойду. – Он поднимается. – Ладно. Рада была… это. Поболтать. – И я. Ну, пока. Увидимся. Я поднимаю руку, решительно не поворачивая к нему лицо, но отчаянно мечтая о том, чтобы я могла это сделать, я даже приказываю себе повернуться – но не поворачиваюсь. Все говорят про «язык тела», как будто он у всех одинаковый. А на самом деле каждый разговаривает на собственном диалекте. Например, у меня сейчас отвернуться и напряженно уставиться в угол означает «ты мне нравишься». Я ведь не убежала и не заперлась в ванной. Остается только надеяться, что Линус это понимает. На нашей следующей встрече с доктором Сарой она просматривает то, что я уже сняла, что-то записывая. С нами сидит и мама – она время от времени ходит со мной – и без остановки комментирует: – Я и не знаю, что я в тот день на себя надела… Доктор Сара, не подумайте, пожалуйста, что у нас на кухне всегда такой бардак… Одри, боже мой, зачем ты сняла компостную кучу… – пока доктор Сара вежливо не попросила ее заткнуться. Так что к концу она просто откинулась на спинку кресла и стала смотреть на меня с улыбкой. – Мне понравилось. Скрытая камера из тебя хорошая, Одри. А теперь появляйся потихоньку и сама. Возьми у родственников интервью. Может, и у кого-нибудь из чужих. Выходи из своей зоны комфорта. На слове «чужие» я сжимаюсь. – Каких чужих? – У кого захочешь. Например, у молочника. Или у кого-нибудь из старых школьных друзей, – говорит она небрежно, словно не зная, что «старые школьные друзья» для меня больное место. Их и изначально было-то не так много, а после отъезда из Стоукленда я вообще никого из них не видела. Лучшей подругой была Натали. После того, как я уехала, она написала мне письмо, а ее мама прислала цветы, и еще я знаю, что они периодически звонят моей маме. А я отвечать не могу. Не могу ее видеть. Не представляю, чтобы встреча была возможна. Мама в некотором смысле винит Натали в случившемся, и от этого мне еще хуже. Точнее, она считает, что подруга «в ответе» за то, что «не отреагировала быстрее». А это несправедливо. Натали ни в чем не виновата. Ну, то есть она могла бы что-нибудь сказать. Может, учителя тогда быстрее бы мне поверили. Но знаете что? Ее парализовал стресс. Теперь я это понимаю. Правда. – Значит, ты согласна, Одри? – Доктор Сара умеет настаивать, пока ты не согласишься, и записывает все, словно домашнее задание, так что сделать вид, будто этого не было, невозможно. – Постараюсь. – Отлично! Одри, тебе просто необходимо расширять свои горизонты. Когда тревожное состояние затягивается надолго, человек склонен зацикливаться на самом себе. Я не обидеть тебя хочу, просто так обстоят дела. Ты считаешь, что все постоянно думают о тебе. Что тебя осуждают и обсуждают. – Но обо мне правда разговаривают. – Я не упущу возможности показать, что она не права. – Мне Линус сказал. Доктор Сара отвлекается от своих записей и переводит на меня свой приятный спокойный взгляд. – Кто такой Линус? – Мальчик. Друг моего брата. Она возвращается к записям. – Это он раньше заходил? Когда у тебя возникли сложности? |