Онлайн книга «Один момент, одно утро»
|
– Нет, нет, не надо лосьона! – Молли топает ножками по кочковатой траве. Она не любит эту процедуру. – Надо лосьон. Карен подходит к большой ивовой корзине, которую принесла с собой, и роется в поисках пластикового флакона. – Идите сюда. – И прежде чем Молли успевает продолжить протесты, она выливает на ладонь голубовато-белую жидкость и мажет Молли ручки и ножки, проводя пальцами по пухлому тельцу дочери, сверху вниз и снизу вверх, а потом – шлеп! шлеп! – мажет каждую щечку – Молли уже отшатывается и топает ножками со все большим возмущением, и Карен чувствует, что она готова заплакать. Со словами «все, готово» она отпускает дочку играть дальше. Уф, скандала удалось избежать. В последнее время Молли стала поспокойнее – месяц назад у нее часто случались истерики, но как только Карен подумала, что пора что-то предпринимать, а то она уже больше не выдержит, припадки Молли стали реже. Теперь они случались раз в день, а с этим она вполне может справиться. – Люк, твоя очередь. Он послушно встает, выпятив грудь. Цветом волос и кожи он похож не нее, но сложением точно в отца, думает Карен, и таланты у него тоже от отца. Ей бы хотелось, чтобы Саймон увидел их. Он не видит, как они меняются, не видит нюансов их взросления. Молли пока еще не так подвержена переменам, а вот тело Люка превращается из мальчишеского в мужское… Карен чувствует себя одинокой и иногда смотрит на них и думает: хотя у нее есть друзья и близкие родственники, которые рады послушать про ее детей, только их отец оценил бы эти тонкие изменения так, как она. Тут она чувствует порыв ветра, слышит шум листвы в деревьях, жужжание пчелы рядом, и впервые с того страшного февральского дня ощущает, что может пережить эту катастрофу и переживет ее. Она знает, что рана не зажила и по-настоящему не заживет никогда. Она воспринимает тот день как далекий и ошеломительный, и никогда не оправится от смерти мужа, но она научилась жить по-другому в этом мире, где нет Саймона. Ее чувства как будто переместились на другую территорию, она постепенно раскапывает свою печаль, чтобы заново выстроить свой образ на новом фундаменте. Как инстинктивно, так и по расчету, она находит то, что дает утешение, и тянется к этому, как цветок к солнцу. Она может жить дальше. – Готово, – говорит она, закрыв флакон и легонько шлепая Люка. * * * Анна набирает номер на кодовом замке, и он открывается. Она вынимает замок и распахивает большие металлические ворота. У нее тяжелая ноша: на плече вощеная хлопчатобумажная сумка с бутербродами, водой и печеньем, в одной руке большие садовые вилы, в другой коврик. Она запирает за собой ворота и идет по дорожке. Свернув за угол, Анна видит перед собой Карен, Молли и Люка. Молли бежит поздороваться. – Это крестная Анна! Карен внаклонку выпалывает сорняки. – Привет! – Она поднимает сияющее лицо. – Привет. – Анна кладет свой груз на траву и восхищается довольно внушительной кучей увядших сорняков. – Ты сегодня уже неплохо поработала. – Посмотри на мой участок! – визжит Люк, бросая свои куличики и грязными руками дергая Анну за футболку. Ей ничего не остается, как идти за ним к самой маленькой грядке. И конечно – вот, подсолнухи вытянулись вверх с тех пор, как она была здесь последний раз, они уже высотой в два фута, прекрасный ряд больших здоровых листьев, немного поникших на солнце. На подсолнухах уже завязываются цветы. – Ух ты! Скоро будут с тебя ростом. – Знаю, – с гордостью говорит Люк. – И, смотри, мои семена тоже проросли. – О-о-о, да. Как они называются? – Леденцовые пучки [29] . – Какая прелесть. Давай посмотрим, как поживают овощи, а? Люк идет туда, где работает Карен. – Побеги выросли, да? – замечает Анна. Обвившись вокруг бамбуковых шестов, они расцвели, сверкая яркими красными бутонами. Один-два уже превратились в стручки. Карен кивает. – Латук нужно прореживать. Вырывай, сколько сможешь, ему только лучше будет. – Прекрасно. Что я должна делать? – спрашивает Анна. Карен знает лучше, она много читала по этой теме и консультировалась с Филлис. – Поливать не имеет смысла. Слишком жарко. Сделаем это перед уходом. Может быть, сумеешь прополоть грядку вокруг ревеня? – Конечно. – Анна достает из сумки рабочие перчатки и вскоре уже на коленях вытаскивает из земли сорняки. Вскоре с дорожки слышится: – Привет! Привет! Это Лу, а сразу за ней София. Они выглядят как настоящие работницы, в оборванных джинсах и куртках из хлопка. Они прекрасно дополняют друг друга, как форзац книги. В их паре есть что-то особенно восхитительное. – Добро пожаловать, леди, – приветствует их Карен, вставая. – Мы принесли мороженое! – объявляет София. – Ах! – выскакивает Молли. Она только что сосредоточенно выкладывала камешки по размеру рядом с куличиками. – Его нужно съесть сейчас же. Сию минуту, – командует Лу, роясь в белом пластиковом мешке. Анна уже не впервые замечает, что она очень естественно держится с детьми. Не удивительно – такая у нее работа. – Хочешь шоколадное или земляничное? – спрашивает Лу у Молли. – Земляничное! Лу протягивает ей холодное лакомство на палочке. – А Люк? – Шоколадное! – Я тоже люблю шоколадное, – говорит Анна. – Это ничего? – Конечно. А Карен? – Я возьму, что останется, – говорит та. – Нет, теперь ваша очередь выбирать, – настаивает Лу. Анна улыбается. Типично для Карен. Но и для Лу тоже типично. Лу соперничает с Карен по части великодушия. Эти двое – как отражение друг друга. А в другом отношении она сама и Карен являются отражением друг друга, так же как она и Лу. Их дружба напоминает ей трельяж в спальне ее матери. Когда Анна была маленькая, то поворачивала три плоскости так, чтобы видеть свои бесконечные отражения, которые становились все бледнее и бледнее. Ей понравилось такое представление многообразия перспективы мира. Анна разрывает обертку и лижет мороженое. М-м-м! Белый шоколад, нежный и восхитительный. – У нас объявление! – говорит Лу. По ее выражению Анна понимает, что это что-то хорошее. – София переезжает в Брайтон, – объявляет Лу, улыбаясь своей партнерше. – Это чудесно, – говорит Анна. – Поздравляю! – улыбается Карен. |