Онлайн книга «Невидимка из Салема»
|
Мой пульс учащается. Нам нужно встретиться, – пишу я. Да. Где ты? Скоро. Что это значит? Я сверлю взглядом телефон. Экран сперва черный и немой, но потом включается подсветка и вибрация. Это Бирк. Я не отвечаю, продолжая ждать. Ничего не происходит, и я снова пишу. Алло? По-прежнему ничего, но снова звонит Бирк. Я снова игнорирую звонок и пью воду. На остановке тормозит автобус. На одной его стороне нарисована наружная реклама с фотографией женщины и мужчины средних лет, оба красивые, без пигментных пятен на лицах, и текст «ТО, ЗА ЧТО ТЕБЯ ХВАЛИЛИ ВЧЕРА, НЕ БУДЕТ ВАЖНЫМ ЗАВТРА – СТАРАЙСЯ РАЗВИВАТЬСЯ». В углу кафе сидит отец со своим сыном. Мальчик что-то говорит ему, а тот смеется. Я опускаю взгляд. Ему примерно столько же лет, сколько могло быть Виктору. Телефон звонит в третий раз, и я сдаюсь и отвечаю. – Что такое? – Какого черта ты не отвечаешь? – говорит Бирк. – Я в трех секундах от того, чтобы объявить тебя в розыск. – Что ты хочешь? О смерти Ребекки Саломонссон в полицию поступило и было зарегистрировано пятьсот тридцать шесть сообщений. По вполне понятным причинам рассортировать всю информацию требует довольно долго времени. Люди – ненадежные источники. Их рассказы должны быть проверены путем перекрестного допроса или холодными, объективными фактами, прежде чем приниматься за доказательство. В конце моей учебы я сам немного работал с этим. Когда дело касается смерти, показания рассматриваются в первую очередь, но работа все равно отнимает много времени. Главная цель – разобрать показания свидетелей в первые критические семьдесят два часа. И только через шестьдесят часов после преступления они что-то получили по делу Ребекки Саломонссон, какая-то информация оказалась важной. – Более конкретные показания свидетелей описывают мужчину, который похож… на тебя. Бирк откашлялся. – Кто-то старается меня подставить, – говорю я. – Думаю, что начинаю понимать, кто. – Успокойся. – В смысле? – В этот раз нам повезло. Один из свидетелей даже знает его лично. Свидетель – бывшая проститутка и наркоманка, которая в последнее время работает барменом, и по случайности она работает как раз в том баре, где некий Петер Колл любит выпивать дорогой испанский ликер. – Колл? И пишется как? – Как Коллберг. Но это разные фамилии. – Бирк снова откашливается. – Мы почти уверены, что это он. У нас только одна загвоздка. – Какая? – Он не идет на контакт. – Как необычно. – Ты не понимаешь, что я имею в виду. Я… черт, погоди. – Слышу, как Бирк возится с чем-то, как он нажимает на клавиши компьютера. – Итак. Сейчас поставлю. Слушай. Записано час назад. Что-то скрипнуло, и пошел слабый звук микрофонной записи. Я крепче прижимаю трубку к уху. Голос со слабым и трудно определимым акцентом: – Я не хочу с тобой базарить. Голос Бирка: – А с кем ты хочешь базарить? – … Бирк снова, уже жестче: – С кем ты хочешь говорить? – У меня инструкции. Я буду говорить только с одним. – И кто это? – … – Мне нужно задавать каждый вопрос два раза? – Юнкер. – Лео Юнкер? – Да. – И кто тебя проинструктировал? – … Бирк нажимает на кнопку мыши, и шипение прекращается. – Нам с тобой нужно побеседовать, – говорит он. До Дома вполне можно дойти пешком за пару минут, но когда я выхожу на улицу, то на перекрестке таксист отпускает пассажира, и я сажусь в свободную машину, подозвав ее рукой. Целых две минуты этой долгой поездки я стараюсь привести мысли в порядок. Сейчас я больше привык отвечать на вопросы, нежели задавать их, но в хорошо проведенном допросе есть особая тонкая элегантность. Почти во всех случаях допрос является бюрократическим кусочком пазла для следователя перед судебным процессом. Протокол будет соблюден, все данные – записаны на пленку, распечатаны и подписаны свидетелем. На документах будет поставлена печать, их прикрепят к другим бумагам и отправят в архив. В электронном архиве собраны звукозаписи людей, которые только говорят. Целой жизни не хватит, чтобы прослушать их все. – Петер Зоран Колл, – говорит Бирк, идя на полшага впереди меня по Дому, после того, как встретил меня на улице. – Тридцать шесть лет, родился в бывшей Югославии, но вырос в Германии – его родители бежали туда во время войны. В Швецию приехал в две тысячи третьем, был осужден в первый раз за незаконное хранение оружия в мае две тысячи четвертого. После этого подозревался примерно в двадцати преступлениях – все касались насилия и государственной измены, – но по факту был осужден только за мелкие преступления, получил условный срок и электронные кандалы. Он… Бирк останавливается и рассеянно меня рассматривает. Его лицо настолько близко к моему, что я могу чувствовать запахи мяты и кофе в его дыхании. – Ты под чем-то, Лео? – Я… больше нет. – Моргаю. – Я думаю, нет. Бирк со свистом выпускает воздух сквозь сжатые челюсти. – Я не могу проводить допрос с человеком в неадекватном состоянии. – Говорю же, я уже в порядке. Бирк с сомнением осматривает меня. – Тебе нельзя допрашивать и отстраненного полицейского, – напоминаю я. – Если уж быть совсем принципиальным. – Ты остаешься, – холодно отвечает он. – Ты остаешься, но закроешь рот. Я пожимаю плечами. Он продолжает идти, а я следую за ним. – Ты его знаешь? – спрашивает Бирк, не оборачиваясь. – Напрямую – нет. – Колл относится к тем преступникам, которые всегда делают то, о чем их просят. Предполагается, что им за это платят. – Так он… консультант? – Что-то в этом духе. Бирк вызывает лифт и ждет. Он выглядит уставшим и бледным, вокруг обычно ясных глаз – красные круги. – Итак, – говорит он. – Если ты не знаешь, кто этот тип, то почему он хочет говорить только с тобою? – У него же инструкции. – Да, – нетерпеливо продолжает Бирк, – но от кого? Приезжает лифт, оттуда выходит секретарь полицмейстера, с серьезным и ничего не выражающим лицом. – Думаю, я знаю, почему она умерла, – говорю я. |