Книга Мое простое счастье, страница 10 – Лаура Дейв

Где-то на заднем плане послышался голос Саймона:

– Он ведь вроде уже видел ее голой? Разве не об этом вы трещите последние часов двенадцать?

Джордан прикрыла трубку рукой, но я все равно смогла разобрать ее приглушенный ответ:

– Это одно, а купальник – совсем другое!

– Вот именно! – прокричала я. – Спасибо, Джордан! Спасибо, что понимаешь!

Я начала развязывать бикини, но тут в трубке снова раздался ее голос:

– Ты идешь.

* * *

Гриффин заехал за мной на пикапе «Шевроле» 1957 года – ярко-синем, с тонкой белой полосой вдоль дверей. Я ждала его, сидя на ступеньках парадного крыльца.

Сначала я решила, что мне привиделось. «Шевроле» 1957 года – машина моей мечты. На улицах Лос-Анджелеса встречаются самые разные автомобили, но именно этот попадается довольно редко.

– Так вот на чем ты ездишь, – сказала я.

На Гриффине были старые джинсы и свободная рубашка. Когда он обошел машину, чтобы открыть мне дверь, то выглядел словно актер из рекламы – рекламы обаятельного мужчины.

– А что? Нравится?

– Можно и так сказать, – ответила я.

Он поцеловал меня в нижнюю губу, долго и нежно, как будто целовал меня сотни раз. Как будто имел на это полное право.

– Ты сама мне сказала.

Я растерянно улыбнулась:

– Подожди, что сказала?

– Что обожаешь этот автомобиль – прошлой ночью, помнишь? – Он наклонился ближе. – Вот я его и нашел.

– Ты его «нашел»?

– Да.

– А где?

Я забралась внутрь и провела руками по приборной доске.

– Однажды оказал услугу одному сомнительному типу, а сегодня напомнил, что за ним должок.

– Правда?

– Нет. Вообще-то я просто спросил в отеле, где можно взять такой напрокат, и мне дали адрес. Но история про гангстера звучит гораздо круче.

Я закусила губу, тронутая до глубины души.

– Спасибо, что не побоялся напомнить ему об услуге.

Гриффин захлопнул за мной дверцу.

– Пристегнись, – сказал он.

* * *

Мы с Ником бывали на нескольких популярных пляжах Лос-Анджелеса: Зума, Манхэттен-Бич, один раз даже выбрались на Редондо. Однако пляж, куда отвез меня Гриффин, в их число не входил – Эль-Матадор, песчаный берег у подножия утесов в западной части Малибу. Такие пляжи называют карманными, настолько они крошечные и уединенные. Белоснежный песок, пещеры в скалах… Эль-Матадор напоминал прекрасное видение. Нам пришлось пересечь самую дальнюю пещеру, таща на себе доски для серфинга и прочее снаряжение, чтобы добраться до места, которое облюбовал Гриффин.

– Прямо как в сказке, – восхищенно проговорила я.

Гриффин достал из рюкзака серовато-желтое одеяло и расстелил его на песке.

– Ты не бывала здесь раньше?

– Нет. И, похоже, я многое потеряла.

– Ничего, наверстаем.

Гриффин улыбнулся, щурясь от солнца – он забыл взять с собой темные очки. Я покопалась в сумке и протянула ему свои запасные – огромные, с овальными стеклами, в вишневой оправе. На нем они смотрелись довольно нелепо.

– Ну, как я выгляжу? – спросил он.

– Прекрасно, – ответила я и улыбнулась.

Гриффин протянул мне гидрокостюм с неловко подвернутыми штанинами:

– Тебе нужно переодеться.

Я уставилась на него:

– Ты взял для меня гидрокостюм?

Он кивнул:

– Похоже на то.

– Ты взял гидрокостюм для меня, но забыл собственные очки?

– Не тяни время.

Я направила на него указательный палец:

– Но… видишь ли… я же сказала, что не умею кататься на серфе, и думала, что кататься будешь ты, а я просто полежу на бережку.

– Сомнительное развлечение.

«Да уж, утонуть, конечно, гораздо веселее», – хотела я ответить, но внезапно представила, как бы рассмеялся этой шутке Ник. Представила настолько ясно, словно он, а не Гриффин стоял сейчас передо мной. У меня чуть не подкосились ноги, так остро я вдруг почувствовала, что́ потеряла, потеряв его.

Я села на одеяло. Нужно поскорее опомниться, пока не выставила себя дурой…

Гриффин склонился надо мной, уперев руки в колени:

– Наверное, пора. Давай разберемся с этим раз и навсегда.

Я подняла на него глаза:

– О чем ты?

Гриффин тоже сел на одеяло и устроился поудобнее.

– Один. – Он поднял вверх указательный палец.

– Один?

– Один разговор. Ты рассказываешь мне о нем все, что хочешь, и больше мы к этому не возвращаемся.

– Вот так просто взять и избавиться от него, как от старых носков? – пошутила я, а потом попыталась выразить то, что чувствовала на самом деле: – Вообще-то мне немного неловко о нем говорить.

– Понимаю, – кивнул Гриффин. – Но не надо стесняться. Если сейчас о нем не поговорить, ты все время будешь о нем молчать.

И он был прав. Мне хотелось быть краткой, но я даже не знала, как подступиться к этой теме, поэтому просто сидела и думала. Становилось жарко. Свежий ветер развевал мне волосы.

– А что, если я не буду объяснять тебе всего, а расскажу только о самом лучшем и самом худшем?

– Ну вот, теперь ты надо мной смеешься, – улыбнулся Гриффин. – Что же, поделом мне…

– Нет, я не смеюсь, честное слово. Может, ты просто имеешь на меня влияние?

– Ну ладно. Тогда начинай.

– В общем, мое самое лучшее воспоминание – это наши ночевки в палатке. Нам обоим приходилось много путешествовать по работе, особенно мне, но когда мы оба бывали дома, Ник иногда ставил на заднем дворе палатку. Звучит глупо, знаю. Большую часть ночи мы лежали в одном спальном мешке и разговаривали, а утром встречали вместе восход. Тогда я была счастлива и чувствовала себя уверенно.

Гриффин широко улыбнулся – без ревности, без осуждения.

– Это замечательно, – сказал он.

Я кивнула.

– А худшее?

Я посмотрела прямо ему в глаза:

– В остальное время я не чувствовала себя уверенно.

В ту же минуту я осознала всю тяжесть сказанного – тяжесть того, на что прежде старательно закрывала глаза. Живя с Ником, я ощущала себя как на экзамене. Пожалуй, сама я была виновата в этом ничуть не меньше Ника: постоянно стремилась ему угодить, добиться его одобрения, потому что любила без памяти. Но так ли уж важна причина, если результат остается прежним? Может быть, именно поэтому я редко бывала дома – не хотела чувствовать, что какая-то часть Ника – процентов двадцать – вечно от меня ускользает, оставаясь недосягаемой.