Книга Исполнитель, страница 44 – Сергей Горбатых

– Хорхе, а что это за сооружение? – спросил он.

– Это недостроенная церковь "Саграда Фамилия". Без всякого сомнения это самое великое творение нашего талантливейшего каталанского архитектора Антони Гауди, – объяснил с гордостью Родригес, но сразу же добавил:

– Уверен, что после нашей победы, мы закончим строительство этого чуда современной архитектуры, но это уже будет не церковь. С религией надо поступить также, как вы сделали в Советском Союзе.

При этих словах Быков, почему‑то, начал кашлять.

– Великий Гауди сорок три года своей жизни посвятил созданию этого сооружения, в котором гармонично смешиваются готический и авангардный стили архитектуры. Да, хочу добавить, что сам маэстро похоронен в этой церкви.

Быков и Мальцев поужинали в столовой. На предъявленные талонны им выдали по чашке чая, хлеб и персиковое повидло.

– Саша, завтра надо идти на "чёрный" рынок, о котором тебе рассказывал наш любимый товарищ Родригес. Я очень хочу есть! – признался Иван Терентьевич, укладываясь спать.

Следующий день у них был совершенно свободен, поэтому сразу же после завтрака, Быков и Мальцев отправились на поиски "чёрного" рынка. Слоохотливый продавец газет, дедушка лет восьмидесяти подробно объяснил, куда надо идти.

– Вы только, уважаемые, поторапливайтесь! После десяти утра там уже никого не будет! – посоветывал он на прощание.

В огромном дворе‑колодце ходили группки людей и что‑то предлагали. Другие что‑то спрашивали. Товара не было видно. Мальцев с отчаянием стал крутить головой, стараясь понять в чём же здесь дело.

– Вы, господа, что ищите? – обратился к ним мужичок в засаленном пиджаке, надетом поверх толстого свитера.

Быков, как всегда, молча улыбался, а Александр робко ответил:

– Вы знаете, мы это… еды хотим купить. Вот мне и моему дяде посоветовали сюда придти, а…

– Вы наверное из Мадрида?! – утвердительно спросил мужичок, – я по акценту сраза понял, что вы приезжие. Так вам чего надо?

– Колбаски, сыра, хлеба… Ну и вина конечно. – Сказал Мальцев.

– У вас какие деньги есть? – их незнакомец.

– Как какие? – не понял вопроса Александр, – песеты, конечно.

– Вы что там в своём Мадриде не знаете, что существуют респуликанские песеты, франкистские песеты, песеты фирмы "Телефоника", песеты металлургических объединённых предприятий, – объяснил им, ехидно улыбаясь, мужичок.

Мальцев достал из карманы деньги и показал.

– Это республиканские! Знайте, что у нас, в Барселоне, лучше всех ценятся песеты "Телефоники". Ну и ваши, тоже неплохо. Пойдёмте со мной, – пригласил их мужичок.

Минуты через три они, втроём, спустились в подвал одного из домов. Здесь стоял такой аромат, что Быков даже застонал от восторга. Под потолком висели целые свинные копчённые ноги, а также окорока, обшитые холщёвой материей и связки колбас. На полках лежали маленькие, средние и большие головки различных сыров. Возле одной из стен, прямо на полу, стояли бесконечные ряды больших пузатых бутылей красного и белого вина.

– Саша, спроси у мужика, чем окорок в тряпке от копчёного отличается, – прошептал на ухо Мальцеву Иван Терентьевич.

– Это вяленый окорок. В помещении с постоянной температурой и влажностью висел четыре года, – объяснил Александр, выслушав ответ хозяина подпольного магазина.

– Саша, давай возьмём! И кусочек копчёного тоже! И спроси сколько такая бутылочка вина стоит, – Иван Терентьевич ткнул пальцем в большие бутыли.

Вскоре хозяин им завернул в толстую коричневую бумагу окорока. Саша ещё попросил горсть оливок в маринаде из небольших кадок, стоящих в другом углу подвала. К ним добавились два каравая хлеба и бутыль красного вина. За всё это Быков отдал большую часть недавно полученного оклада. Из всех покупок Ивана Терентьевича поразила цена вина. Оно стоило всего пять песет! В два раза дешевле, чем хлеб! Хозяин аккуратно сложил всё в мешок и протянул его Александру.

– Чтобы никто не видел! – объяснил он, считая деньги, полученные им от Быкова.

Во дворе, где располагался стихийный "чёрный рынок" уже никого не было. Только у самого выхода стояла бедно одетая худенькая девушка и продавала посуду. Увидев её бледное истощённое лицо, Мальцев остановился и купил для себя у девушки алюминивые миску, две ложки, две вилки, кружку и даже фляжку.

Дома, Иван Терентьевич сразу же принялся накрывать на стол. Он ловко нарезал окорока, хлеб, разложив их на чистой газете. В миску выложил маринованые оливки и мастерски откупорил бутыль вина.

– Саша, хватит тебе руки мыть! Давай садись за стол! – нетерпеливо приказал он.

Вино было кисловатым и терпким, но с оливками и вяленым окороком, которые Мальцев ел впервые в своей жизни, оно ему показалось очень вкусным.

– И как люди эту гадость едят?! – поморщился Быков проглатывая оливку.

– А мне они понравились! Очень необычный вкус! Даже и сравнить не с чем, – высказался Мальцев.

Ивану Терентьевичу хватило этого трёхлитрового бутыля вина ровно на два дня. После чего он приказал:

– А ну, Студент, смотайся за винцом!

Теперь каждый день, после завтрака в столовой, Быков и Мальцев отправлялись в штаб‑квартиру испанской компартии. Здесь их всегда очень радушно принимали. Угощали кофе, иногда даже с бутербродами. Затем Александра просили перевести какой‑нибудь документ или номер газеты "Правда", оказией доставленный из Москвы. Иногда были вопросы и к Быкову: нарисовать схему укрепрайона или высказать своё мнение по тактике наступления бригадой. Мальцев добросовестно переводил. Когда же приближалось время обеда, Ивану Терентьевичу и Александру крепко жали руки, благодаря за оказанную помощь, и желали им хорошего отдыха до следующего дня. После чего советский военный советник и его переводчик направлялись в столовую. Здесь они съедали всё, что им предлагали и напралялись к себе, где и начинался настоящий обед.

– К такому окороку сейчас бы водочки! А лучше бы хорошего самогончика! Когда я на Кубани служил, так там мне приходилось такой ядрёный первач пить! Горло продерало! А это что? Компот кислый! – жаловался Иван Терентьевич, пропуская одну кружку вина за другой.

Александр выпивал граммов сто, хорошо закусывал и садился за чтение. Каждый день на улицах он находил порванные книги, зачастую без обложек и половины страниц. Но это его не смущало, ведь многие из них были на каталанском языке, и Мальцев хотел его быстро выучить. Иван Терентьевич, в гордом одиночестве, пропускал ещё три– четыре кружки вина и затем укладывался спать.

16 марта Александр и Быков, позавтракав, поднялись из столовой на улицу и хотели было направиться в штаб‑квартиру компартии. Как вдруг со стороны порта послышался вой серен. Они остановились. Быков, задрав голову, стал смотреть в чистое и солнечное небо.