Книга Танец паука, страница 111 – Кэрол Нелсон Дуглас

Мы наконец сели в лифт, не услышав комментариев окружающих, а потом нашли убежище в наших с Ирен комнатах. Годфри еще внизу заказал две бутылки бренди, и посыльный подоспел к дверям одновременно с нами. Он смотрел с удивлением на нашу честну́ю компанию, пока Годфри выдавал ему чаевые и принимал тяжелый поднос. Я оглядела наших мужчин. Кричащий костюм Холмса был выпачкан в грязи и местами порван. По Годфри в образе Черного Отто словно бы прошлись циркулярной пилой. Квентин был в лохмотьях нищего. Только Ирен в мужском костюме не казалась мне каким-то уже необычным явлением, правда, волосы у нее растрепались, а сама она выглядела очень бледной и усталой.

Да и я представляла собой то еще зрелище: прическа наполовину сбилась, перчатки красные от ржавчины. Как выяснилось при свете ламп, орудием моим оказался старый шкив, круглый и плоский, так что вполне сошел бы за диск.

– Брось эту тяжелую штуковину, Нелл, – попросила Ирен, когда мы собрались в номере.

– Нет, она… мне нравится. Никогда не знаешь, что в наши дни может свалиться с потолка в Нью-Йорке.

– А что это было за существо на крыше? – спросил Годфри, разливая всем бренди. – Вроде орангутанга…

– Довольно юркий, чтобы увернуться от меня в темноте, – пожаловался Квентин. – Помесь с морским угрем.

– Ничего экзотического. – Холмс уселся в кресло, пыхтя своей гадкой трубкой, как паровоз. – Хоть и напоминал обезьяну голыми пятками. Пусть миссис Нортон расскажет нам о нем.

– Думаю, вы и сами знаете, – сказала Ирен, засовывая грязными пальцами папиросу в элегантный перламутровый мундштук, который обвивала золотая змейка, украшенная бриллиантами.

Все мои соратники напоминали трубочистов, но вряд ли я могла возражать, поскольку была такой же чумазой. А еще от нас воняло старой скотобойней. Меня даже обрадовали запахи серы и дыма.

Первый бокал бренди Годфри принес Ирен. Она отхлебнула и отставила напиток в сторону. Она где-то потеряла свою фетровую шляпу и шпильки, и теперь ее локоны рассыпались по плечам, как у девочки. Перчаток тоже не было.

– Думаю, мне надо объясниться, – кивнула примадонна.

– Начните с гипноза, – язвительно произнес Холмс.

Приятно было видеть его целым и невредимым. Можно догадаться, что его положение выглядело весьма плачевным, пока Квентин и Годфри не отвлекли внимание похитителей.

– Гипноз? – Ирен пожала плечами. – Я скорее притворялась. Мы, актеры, умеем появляться из ниоткуда. – Она многозначительно посмотрела на Холмса. – Кроме того, мы знаем, как завладеть вниманием и застать зрителей врасплох какой-нибудь необычной репликой. Я бы не назвала это гипнозом, а вы, мистер Холмс?

Сыщик не попался на ее удочку и не стал отвечать, но зато встряла я:

– Но ты их заколдовала. Как… лепрекон.

– Возможно, я ирландка по крови, – ухмыльнулась она, как школьница, которая нахулиганила, но ни капли не жалеет об этом.

Годфри слегка разволновался, услышав подобное заявление, и выпрямился в кресле, где до этого сидел развалившись и нежно поглаживая бокал с бренди.

Я заметила, что Холмс не притронулся к своему напитку, как и я. По крайней мере, он воздержан в употреблении алкоголя.

– Ирен, – произнес адвокат, – это правда? Ты выяснила свое происхождение?

Она потянулась к креслу Годфри и взяла мужа за руку.

– Кто знает? – Ирен обращалась к нему и исключительно к нему. – Я много чего узнала, но ничего наверняка, если речь о семейном древе.

Я отвела глаза. Со всей этой суетой и волнением у Ирен и Годфри не было времени побыть наедине в честь воссоединения. Это соприкосновение рук казалось мостом, переброшенным через океан, через несколько недель жизни и через пару футов между двумя креслами. Когда я отвернулась, то мой взгляд упал на Холмса. Он тоже смотрел вдаль, и впервые я видела его смущенным.

– Я так понимаю, вы уже все знаете, – сказала я ему язвительно.

Это пробудило его извечное высокомерие.

– Разумеется, но думаю, вам больше понравится, если примадонна сама поведает нам эту историю со всей театральностью.

Ирен поднялась и сделала еще глоток бренди.

– Что ж, посмотрим. Мы оставили нашу героиню, когда она планировала тайно посетить пустую комнату, не зная, что по ее следу идут три злоумышленника.

– Ты правда не знала? – уточнила я.

– Абсолютно. Однако когда я сделала все, что хотела, то уже на черной лестнице услышала, как эта ужасная троица движется вдоль стены пансиона.

– Теноры? – внезапно спросил Холмс.

– Теноры? – даже Ирен удивил его вопрос.

– Раз уж мы решили превратить все случившееся в оперу, то я хотел бы, чтобы вы обозначали как минимум тембры голосов.

Она засмеялась:

– Два бас-баритона и… бас. Услышав их шаги, я спряталась за занавесом… ну, для тех, кто не разбирается в опере, с другой стороны пансиона.

– Разумеется, вы их подслушали, – не унимался Холмс.

– Естественно.

– И пошли следом: я видел отпечатки ног.

– Да. Они ожидали, что сами будут за мной следить, а потому не обратили внимания, что теперь кто-то крадется за ними.

– Да, – сказал Холмс, дымя как паровоз. – Припоминаю подобную ошибку.

Ирен не стала рассказывать о том, как переплюнула гения дедукции, когда проследила за ним до дома, облачившись в мужской костюм, а Холмс так зациклился на своих поисках фотографии, что ничего не понял. Вместо этого Ирен улыбнулась Годфри.

– Они двинулись обратно к Бродвею, и по дороге я подслушала их план похитить дочь Вандербильтов.

– И? – спросил Годфри. – Боюсь, я знаю, к каким выводам ты пришла.

Ирен кивнула:

– Я боялась, что именно они ответственны за мучения и смерть бедного отца Хокса. Я не могла остановить их в одиночку, а потому…

– Вы к ним присоединились! – победоносно заключил Холмс.

Он всегда говорил, что, судя по уликам, Ирен держит под контролем и ситуацию, и, возможно, своих несостоявшихся похитителей.

– Это было не так легко, но я в итоге убедила их, что у меня имеются мотивы, которые делают нас союзниками, а не противниками.

– И что это за мотивы?

Ирен вздохнула и откинулась назад, обращаясь ко мне:

– Ты должна понимать, что это за люди, Нелл. Я встретилась с худшим из ночных кошмаров Лолы Монтес.

– С ультрамонтанами? – спросила я.

– В некотором смысле, – ответила она, – это географическое и политическое определение тридцатилетней давности, которое означало «по ту сторону гор»: так называли жителей к югу от южной Германии, из Италии и католических городов-государств.