Книга Запуск разрешаю!, страница 39 – Станислав Новицкий

Невероятно! За всю неделю мы ни разу не отклонились от первоначального графика съемок и монтажа.

С Эрикой работалось легко и просто. Мы почти не употребляли спиртное. Не хватало времени. Из-за плотного графика каждый день надлежало быть в форме. Привезенную водку раздарили сотрудникам компании. Фильм, который у нас монтировался бы месяц, мы сделали за семь дней. И это с дополнительными съемками и озвучанием!

Каждый день перед сном Молчанов грезил:

— Представляешь. Нам бы такую видеокамеру, монтажную. Все это в Россию.

— Да, — говорю, — чтоб можно было загрузить в машину и рвануть в любое время без предварительных заявок, без цензоров, без руководящей и направляющей… Мы бы такое кино сняли!

Мы лежим и представляем, какое замечательное кино можно снять с такой фантастической техникой.

— Серж, — мечтательно интересуется Молчанов, — у тебя имеется свободная камера и джип «Ленд Ровер»?

Засыпая, я почему-то вспомнил Толика, моего приятеля по одесскому институту. Мы стоим в очереди возле Дворца спорта на улице Шевченко. Скоро на гастроли приезжает ансамбль «Веселые ребята». Еще с вечера за билетами у касс выстраивается длинная очередь. Ледяной январский пронизывающий ветер. Толик замерз, посинел. Скачет на месте, пытаясь согреться. Я отхожу в сторону, чтобы покурить. Толик приближается ко мне и спрашивает:

— Ты замерз?

— Замерз.

— И у меня зуб на зуб не попадает.

— Серж, можно вопрос?

— Валяй.

— У тебя, извиняюсь, есть кальсоны?

— Нет, — отвечаю.

— У меня тоже, — задумчиво говорит Толик и возвращается в очередь.

Утром приезжаем в общагу. Идем в душ, чтобы согреться. Окоченевшими пальцами Толик с трудом снимает брюки. Вся кожа в пупырышках. Ноги фиолетовые. Мать честная!

— Толик, так у тебя и трусов нет?!

— Что значит нет, — возмущается Толик. — Просто я их вчера постирал. Еще сохнут.

— Серж, я извиняюсь, есть у тебя джип «Ленд Ровер»? — сквозь сон доносится голос Молчанова.

После окончания работ у нас в запасе несколько свободных дней. Решили использовать их для изучения возможного бизнеса. Что мы с неудовольствием обнаружили: в окрестностях поселка, в двухстах метрах от крайних домов, полно черники, голубики, морошки. В болотцах наливалась соком отборная клюква. Брусника томилась в ожидании сборщиков ягод. Грибов — уйма. И ни одного (ни одного!) охотника за дарами природы.

Два оленя, два пожирателя грибов, вскоре начали бродить в окрестных лесах. С огромными коричневыми торбами они шлёндали по близлежащим перелескам и рощам. В светлые, будто молочные, ночи их часто видели местные жители. Два крупных самца, два русских лося — я и Молчанов. Мы жарили, парили, варили и тут же съедали грибы в огромных количествах. Во-первых, вкусно. Во-вторых, и главное — не надо тратиться на продукты. Как-то обнаружили в доме старый, испорченный электрогриль. Отремонтировали, приспособили и насушили за несколько дней по две вместительных наволочки боровиков. И все это без многочасовых поездок за город, без тряски в душных вагонах, без сна на заиндевевшей траве, без преодоления торфяников и буреломов, без обязательного физического надрыва. По грибы в домашних тапочках — фантастика!

Окончательно нас добило огромное количество живых существ в тех лесах: часто встречались зайцы, лисицы, ежи, и даже несколько лосих с телятами попадались на глаза. Глухари иногда шуршали над головой, тетерева пугали неожиданным взлетом. Такого изобилия дичи ни за что не встретить в наших почти безжизненных лесах. Еще одно невероятное зрелище. Как-то во время съемок в центре поселка под деревянным мостом мы заметили необычные темные поленья метровой длины. Они вяло шевелились и нехотя двигали хвостами, оставаясь на глубине. Шевелящиеся древесные стволы! Поленья, избегающие солнца!

— Мать честная, да это же семга! Семга! — закричали мы.

— Эрика, смотри, семга!

— Да, семга, — спокойно ответила Эрика, даже не взглянув с моста. — А что там должно быть, по-вашему?

Мы осмотрелись. Где люди? Ау? Где мужики с вилами и сетями? Бабы с корзинами и мешками? Пацаны с камнями и динамитом? Ну хоть бы кто остановился!

— Дикие люди, — возмущался Молчанов, сбегая к реке (против инстинкта не попрешь), — тупые капиталисты! Им лень наклониться, схватить и вытащить за жабры вот эту вот толстую, жирную, вкусную красную рыбу. — Рискуя свалиться, Молчанов завис над рекой.

— Никакой инициативы, — соглашаюсь я. — Полная атрофия чувств.

— Загнивающий капитализм!

— Все, как предсказывали классики.

— Ну полный упадок! — кричал снизу Молчанов. Рыба даже не пыталась отплыть в сторону. — Нет, я определенно здесь рехнусь.

— А между тем, сэр, еще одна страничка нашего бизнес- плана окончательно зачеркнута суровой рукой капиталистической действительности, — кричал я с моста.

— Ты о чем, сэр?

— Семужьей рыбалкой однозначно к нам не заманить.

— Согласен. Ни хрена не поедут, сэр! — отвечал снизу Молчанов.

С доисторическим азартом он пытался клюкой поддеть жирную заморскую рыбину за серебристое брюхо.

Несолоно хлебавши собираемся в обратный путь. Фильм готов, а вот с бизнесом абсолютная неясность.

В освободившиеся из-под водки чемоданы заталкиваем наволочки с сушеными подосиновиками и боровиками.

— Слушай, а с этим лешьим мясом дело все-таки может пойти, — вдруг задумчиво произносит Молчанов.

— О чем ты говоришь, — отмахиваюсь я. — Грех смеяться над бедными людьми.

— Почем у нас грибы на рынке? — не унимается Молчанов.

— Тебе зачем? На зиму мы с головой обеспечены.

— А сколько может стоить доставка, например, вагона грибов из Норвегии в Россию?

— Так, так, так, — наконец до меня стало доходить.

Мы присели возле открытых чемоданов. Прикинули. Наклевывались интересные варианты. В общем, по возвращении надо будет все хорошенько обдумать…

На прощание в бухгалтерии нам выдали по пачке крон. Директор студии извинился. «У нас скромный бюджет и небольшие возможности». В уме мы быстренько перевели кроны в рубли. Получалось, нам вручили годовую зарплату!

— Слушай, — по дороге в аэропорт выдохнул потрясенный свалившимся богатством Молчанов, — а зачем нам грибы? С такими деньжищами лично я намерен остаться в искусстве. А ты?

Рановато, конечно, он это сказал. В тот же день свою долю Молчанов по рассеянности забыл в аэропорту. Хотя, строго говоря, в этом была и моя доля вины.

На таможне снова довелось понервничать.

Служащий меня узнал. Тут же спросил: