Онлайн книга «Повелитель монгольского ветра»
|
– Здравствуй, – тихо ответил барон. – Я сейчас тебя выведу якобы для допроса. Лошади у крыльца. – Нет. – Почему?! Унгерн долго молчал и потом нехотя произнес: – Потому что я сделал все что мог, и, значит, пророчество было не обо мне. – Послушай, Роман… Пусть история идет своим чередом, но есть еще и твоя жизнь. – Нет, Айдар. Время не пришло, сроки не исполнились. Никому на земле не нужно ничего, кроме золота. Не хочу. – Роман, – простонал князь Бекханов. – Рома, время… Прошу, брат, послушайся меня… Унгерн долго смотрит ему в глаза, потом отрицательно качает головой и протягивает через решетку изуродованный орден: – На, возьми. Зубами изгрыз, чтобы им не достался. Бекханов стиснул его руку. – Встать, суд идет! – раздалось в зале. Бекханов, вобрав голову в плечи, отвернулся и направился к выходу. – Микола, а Микола! – зашептал, ухмыляясь, часовой, когда судья начал чтение приговора. – Слышь, Микола! – Че? – А у бабы твоей буфера здоровые? – Пустой ты человек, Степка, совсем пустой, – покачал головой Микола. – Охаверник [40] ты и пустельга, не понимаешь важности момента! 16 сентября 1921 года, Новониколаевск, Россия «Пинь-пинь… Тарарах… Тину!» – заливалась синица. Среди сосен, по узкой тропинке, засыпанной рыжими иголками, идут несколько человек. «Тук… Тук-тук! Тук-тук-тук! – очередями провожал их дятел. – Тук-тук!» – Стой… – Чекист, главный в команде, осмотрелся. – Вот тут и нормальненько будет… А ну, становись к сосне! Унгерн, с наслаждением вдыхая утренний воздух, встал спиной к дереву. – Взвод… А ну цельсь! – Простите, – внезапно проговорил барон и улыбнулся чисто и чуть застенчиво, – одну минуту… – Ну, что там? Покурить, что ли? – Нет. Видите ли, по воинским уставам, командовать расстрелом генерала имеет право лишь равный по званию. Вы в каком чине? – Да это… Ни в каком, – растерянно пожал плечами чекист. – Тогда, если позволите, может быть, я управлюсь сам? – Да… Не знаю… Ну давай! – Да вы не тушуйтесь, гражданин, – продолжая улыбаться, сказал барон, – я никому не расскажу… – Взвод! – возвысил он голос через секунду, – слушай мою команду! Солдаты вытянулись. – Заряжай! Клацнули затворы трехлинеек. – Цельсь! Солдаты вскинули винтовки. Стволы их чуть дрожали. – Ф-фу! Ф-фу! – Отгонял, все отгонял губами муху один, мухортенький да суетливый. Перестал тараторить дятел, силясь разглядеть, что там происходит внизу. Мелькнул в ветвях беличий хвост, и замер на сосне муравей. Блеснула на солнце золототканая паутина, опутавшая ветви, и чуть склонился к ногам барона иссоп. 16 сентября 1921 года, о. Даго, Эстония – Ich liebe Dich! – пела глубоким контральто женщина за клавикордами. – Ich liebe Dich! Вдруг она остановилась, подняла голову и прислушалась. – Роман! – забился под сводами замка ее крик. – Ромочка, сынок! 16 сентября 1921 года, Новониколаевск, Россия – Пли! 14 сентября 2005 года, Казахстан, побережье Каспийского моря – Слушай! Что-то не то… – Бек-хан предостерегающе поднял руку и замер, ни дать ни взять охотничий пес, почуявший в плавнях дичь. Скажи «пиль!» – и он метнется сквозь осоку и камыши, прижав уши, не разбирая пути, не раздумывая, не рассуждая, не сомневаясь. Но команды не последовало. Все так же лениво ласкался прибой к песчаной косе, чернел старый баркас на отмели да шушукались камыши – о чем? Да обо всем, и прежде всего о том, что прошли, прошли, миновали лучшие времена, хорошие денечки, когда была чище вода, гуще, жирнее ил, солнце ласковее, а птицы беззаботнее, когда осетры, отметав икру в протоках, лежали на отмелях, еле шевеля плавниками, а человек не бил их по голове, а углублял, расширял ручьи, чтобы рыба могла вернуться назад. Как давно это было! И неужели больше не будет никогда?! – Что тебя насторожило? – вполголоса спросил Энгр. Они были одеты в новые майки и джинсы, на носу Бекхана красовались франтоватые черные очки. Впрочем, он их снял медленным, расчетливым движением, весь превратившись в слух. – Черный меня встречать не выбежал. Такого не было… – Черный, ребятушки, вас больше не встретит, – раздался голос позади, и из кустов, разлапистых, развесистых ракитовых кустов вышел бритоголовый. – Давай, – тихо уронил он, поднеся ко рту рацию, и из-за поворота, оттуда, где каждый вечер гасло в волнах усталое солнце, вылетели три черных джипа, из которых посыпались люди. – Давно хотел познакомиться, Хан, – начал бритый, усаживаясь в поданное ему плетеное кресло, – да ты все не идешь… – Вот, видишь, пришлось самому приехать. – Где Рита? Где остальные? – Голос Бек-хана не дрогнул, но было видно, что он ошеломлен. – Рита, Хан, у меня. Остальные… Ну они ведь в бегах, не так ли? Нехорошо… Вот я и приказал их вернуть туда, где их ждут с нетерпением. Гнус и Ферт поставили перед говорившим складной столик, и на нем как бы сами собой появились стаканчики, балык, икра и запотевшая водка. – Садись, Хан, побалакаем, – пригласил Хозяин, – и дружка своего зови… – Стулья гостям! – приказал он, не поворачивая головы, и Ферт кинулся к ближайшей машине. Бек-хан и Энгр переглянулись, и последний чуть пожал плечами. Они сели, и Гнус наполнил стаканчики и отошел. – Выпьем? – спросил Хозяин. – Что ты хочешь? – вопросом на предложение ответил Бек-хан. Бритоголовый улыбнулся. Улыбнулся, да, улыбнулся, а не ощерился, не оскалился, не заржал, и была его улыбка скорее усталой, чем кровожадной. – Ты знаешь, Хан… – медленно произнес он и выпил – одним движением выплеснув влагу в себя и, чуть поморщившись, закусил кусочком балыка, жирным, желто-розовым, сочным, свежим. Нет, свежайшим. – Сначала отпусти Риту. Пожалуйста… Хозяин лениво махнул рукой, и Ферт вытащил из машины избитую Риту. Бек-хан не проронил ни звука, только напряглись, напряглись и ослабли желваки на его скулах. Рита стояла, опустив голову, не поднимая глаз, и придерживала разорванный ворот платья правой рукой. |