Онлайн книга «Танец с саблями»
|
Однако, случается, отступник выживает в стае – если только клыки его остры, и когти не знают пощады. И тогда рано или поздно он становится вожаком… Гончие, натасканные на природную дичь, дипломированные сторожевые псы, – эти «друзья человека» великолепно знают повадки своих бывших повелителей, все их слабости и недостатки. Собаки понимают, чего следует опасаться – и привычной оградой из красных флажков их не испугаешь… Знания, полученные от недавнего хозяина, обращаются теперь против него. – Каждый сам выбирает свой путь… – За некоторых это делают другие люди, – пожал плечами собеседник. Владимир Александрович пожал плечами: – Или обстоятельства. – Да… Осуждаешь? – По какому праву? Нет… Но и в ладошки хлопать тоже не стану. – Почему? – Я и в далеком детстве не верил в добрых разбойников. Так не бывает! Или-или… Виноградов вытер губы крахмальной салфеткой. Бутылка уже опустела, но опьянение так и не пришло – вместо него томило душу ни разу ещё не обманувшее предчувствие надвигающейся беды. Причем, страха не было… За последние годы вокруг Владимира Александровича погибло столько друзей и недругов, что собственная смерть уже воспринималась им не как пугающая абстракция – а в качестве вполне естественного и неизбежного завершения земного пути. В конце концов, для того, чтобы считать себя мужчиной вовсе не достаточно только ходить в туалет с соответствующей буковкой на двери. Есть и другие критерии… – Заказать еще? – Нет, спасибо. Я сколько-то должен? – Виноградов показал на стол и на внутренний карман куртки, где обычно хранят бумажник. – Обижаешь… – собеседник положил несколько купюр на поданный официантом счет. Подождал, пока спина в традиционном сюртуке удалиться на достаточное расстояние: – А ведь ты – такой же, как мы. – А я разве говорю, что лучше? – Не в том дело! Лучше, хуже… Просто ты – такой же. Очевидно, это стоило расценивать, как переход к деловой части беседы. Взаимное обнюхивание закончилось. – Слушай, Вася! Я очень рад был тебя видеть. Но если ты предложишь сейчас вместе ограбить Национальный банк или подстрелить хозяина публичного дома… – Неужели я произвожу такое удручающее впечатление? – хмыкнул Френкель. – Досадно выглядеть в глазах собеседника идиотом! – Шучу. Извини… Человек напротив подождал, пока уберут посуду. Придержал только чашечку с недопитым кофе: – Был такой знаменитый француз – Клод Леви-Страусс. Антрополог, исследователь самых диких и нехоженных уголков планеты… Человек, который почти не бывал дома. – Ну, слышал. В честь него даже джинсы, кажется, назвали? – Не важно! Но первая фраза его книги звучит так: «Я ненавижу путешествия…» – Френкель устало потер переносицу: – Ты ему веришь? Виноградов ответил не сразу. Подумал, и неожиданно для самого себя сказал правду: – Да! Абсолютно. – Вот именно. Он тоже был такой же, как мы – как ты, как я! – Вася, извини, но… – Владимир Александрович отогнул край манжеты на левой руке. – Время! Сегодня ещё вечерний прием в российском культурном центре, мне придется присутствовать. Френкель тоже посмотрел на часы: – Да, конечно, понимаю – служба! – Так что, давай о деле? Если хочешь. – Не хочу… но – надо! – Густо выдохнул собеседник. Все-таки, коньяк не минеральная водичка и бутылка на двоих потихонечку брала свое: – Скажи, как по-твоему: два миллиона долларов – это много? – Много, – честно признал Виноградов. Есть величины относительные, а есть абсолютные… В его представлении такая сумма при любом раскладе относилась ко второй категории. – Верно! Хотя, в сущности, это всего-навсего средних размеров «дипломат» – кожаный такой, черный. И замочки у него блестящие… – Френкель мечтательно прикрыл глаза. – Смотря какими купюрами, – уточнил, чтобы что-то сказать Владимир Александрович. – Пра-авильно. Какими купюрами? Разумеется, только сотенными – и самого, что ни на есть, нового образца. Аккуратные такие банковские упаковочки… – Прямо, как в кино! – Виноградов всегда довольно спокойно относился к чужому богатству, зная по опыту, что большие деньги – это всегда большие проблемы. – Тяжело, правда, – пожаловался собеседник. – Бумага – она всегда очень тяжелая… Почти двадцать кило. – Не надорвался? А то – давай, я помогу. Потаскаю! – Потаскаешь еще. Это прозвучало неожиданно твердо и без намека на пьяный бред. – Вася, я с детства не любил физический труд. – Даже хорошо – очень хорошо! – оплачиваемый? – В мое время физическим трудом неплохо зарабатывали только валютные проститутки. Улавливаешь намек? Собеседник отставил кофейную чашку: – Ладно! Выслушать можешь? – Могу. Но ты уверен, что надо? Я человек слабый, немолодой. И свои-то секреты хранить не умею – а что уж тут про чужие! Особенно, если меня начнут по-серьезному спрашивать. Уверен? – На то и рассчитано… Ответ прозвучал несколько двусмысленно и слишком уж многообещающе. – Излагай, – пожал плечами Виноградов. Больше ему ничего не оставалось. Можно было, конечно, встать и уйти – но этим уже ничего не решишь. Как-то, перечитывая повести знакомого ещё по ОМОНу питерского детективщика, Владимир Александрович заметил: многоточие в конце фразы таит в себе куда больше неприятных неожиданностей, чем все другие знаки препинания. – Ты же понимаешь – тот чемоданчик, о котором я тебе сейчас рассказал, существует на самом деле. – И вы хотите его заполучить? – Нет! Он уже у меня. – Поздравляю. Выиграл в «Поле чудес»? Или на обедах сэкономил? – Не угадал, Саныч… Мы его украли. Точнее – отняли, с боем и кровью! – Посмотрев на Виноградова, собеседник отрицательно помотал головой: – Нет, не вспоминай. В ориентировках этого ничего не было. Никаких нападений на банки, никаких инкассаторов. – Тряханули кого-то из «теневиков»? – при ограблениях дельцов криминальной экономики пострадавшие практически не обращаются с заявлениями в органы внутренних дел. Предпочитают разбираться сами. Красивым научным языком это обзывается латентной преступностью. Вообще, выдумана масса слов для описания государственного бессилия. – Почти угадал. Более того… По законам военного времени нам бы в героях России ходить! |