Онлайн книга «Танец с саблями»
|
– А ты-то каким боком? Раньше все больше по таким симпозиумам генералы катались, или племянники чьи-нибудь… – Случайно! – повторил Владимир Александрович. Собеседник никак не отреагировал на запущенное им в последней фразе словечко «ваш» – или не расслышал, или не захотел расслышать. – Я же теперь в Главке что-то вроде референта по связям с общественностью… А всего – семь мест на Россию выделили! Из Москвы, конечно, четверо. Два места на Питер и одно – парню из Пскова, потому что пограничный город. – Менты? – Всякой твари… – пожал плечами майор. Лично он в данный момент представлял российскую милицию, а за остальных ручаться не следовало. – Загружен? Работы много? – Не-ет! Готовлю шефу разные справки для «круглых столов», кое-какую статистику… Доклад, который я ему набросал, вроде нормально восприняли – теперь пытаюсь организовать ещё парочку интервью. – Ну-ка, давай – за встречу! – Будь здоров, Вася! Под коньячок Виноградов поведал собеседнику краткую каноническую версию последних лет своей жизни: про случайный арест, про медали и увольнение, про квартирку в уютном Стокгольме и возвращение домой… Рассказал, как вынужден был заниматься коммерческим шпионажем и частным сыском. Как восстановился опять в рядах доблестных органов внутренних дел – и что из этого вышло. Рассказал – в красках, но придерживаясь, принципа разумной достаточности. – А ты-то как? Ни слуху, ни духу… – кое-что о Френкеле Владимир Александрович, конечно, слышал, но в данной ситуации предпочтительнее было изобразить полную неинформированность. – Расскажи! Зачастую по тому, о чем врет или просто умалчивает собеседник, намного проще докопаться до реального положения вещей. Человек напротив со вкусом, не торопясь, отломил себе кусок черного, горького шоколада. Поднял рюмку, поморщился: – Странное дело. Если бы не тот твой приезд… Может, я бы до сих пор был при погонах. Карьеру бы делал! – Тебя что… ты уволился? – натурально изобразил неведение Виноградов. – Уволили. – Из-за этой истории? – Нет! Позже… – Френкель опрокинул в рот коньяк и секунду посидел с закрытыми глазами. Потом продолжил: – Понимаешь, я ведь такой был правильный мент… А тут, помогая тебе, все законы нарушил. Стал, понимаешь, пособником иностранной спецслужбы…Но в то же время, что это за законы дерьмовые! Он усмехнулся: – Не очень оригинально, да? Проблема выбора – или закон, или справедливость… А я ведь ещё пытался какое-то время так работать, чтобы и то, и другое! «Глухари» поднимал, докопался до самых верхов – даже на нашего президента материалы полезли. И в итоге? С начальством только переругался, да врагов нажил кучу. Пока шеф не умер – боялись тронуть. А потом он прямо в кабинете, от инфаркта… – Это я слышал. Земля ему пухом! – Виноградов представил себе легендарного начальника республиканской транспортной «уголовки», так до самой смерти принципиально и не надевшего нововведенную форму со львами и серебряными погончиками. Его, говорят, и похоронили в милицейском полковничьем кителе при советских ещё орденах… Выпили. Собеседник продолжил: – Тут ведь ещё какое дело? Понравилось мне! Понравилось, что козлы из больших кабинетов остались дерьмо хлебать. Ты Линдера этого увез у них из-под носа – а они остались… – С твоей помощью! – Вот именно… Значит, подумал я, все эти крысы канцелярские, все бездельники и хапуги только считают себя хозяевами жизни? А если надо – то все будет так, как решаем мы! – Тогда ты решил вести свою сольную партию? – в голосе Виноградова не было ни иронии, ни издевки. И человек напротив это почувствовал: – При погонах я многое мог! Мог и делал – не для денег, а из элементарного чувства обиды. Жаль, недолго… Они меня очень скоро выгнали. – И куда ты подался? – Да всякое было… Собеседник выдержал паузу, и Владимир Александрович понял, что ответа не последует. Во всяком случае, не сейчас. – А теперь чем занимаешься? – Коньяк с тобой пью, Саныч. Это граничило с хамством, но Виноградов даже не успел подготовить достойный ответ – Василий отставил рюмку и придвинувшись близко-близко спросил: – Ты счастлив? – В каком смысле? – У тебя завидное положение? Друзья? Жена, дети? – Ты ещё про зарплату спроси. И про машину с дачей! – Владимир Александрович даже не знал, как отреагировать. – Хорошо… Считай, что спросил. Виноградов почему-то не обиделся: – Ну, мне уже под сорок… Было время понять, что счастье не в том, чтобы иметь все. А в том, чтобы хватало того, что имеешь. – Это не ново. Нечто подобное я уже слышал. – Пожалуй! В русском языке всего несколько букв и довольно ограниченный запас слов… Многие до меня переставляли их, как хотели – и запас неиспользованных комбинаций со временем истощился. – Не злись. Я понял. Знаешь, поколение наше – это поколение системы. Мы все жили в ней: офицеры, пионеры, члены Союза писателей… Кто бы ты ни был – ты в первую очередь всего лишь составная часть чего-то целого и огромного. – Ну, сейчас другое время. Нет? – Ерунда! Все осталось по-прежнему. Государство, организованная преступность, церковь… Все это, в сущности, однородные системы – отличия только в деталях. – Это ты, пожалуй, загнул! – беседа уходила куда-то в область высоких материй, а тут Владимир Александрович не был силен. – Тем более, что все равно – раз уж так сложилось… – Система слаба. – Неожиданно твердо отчеканил Френкель. – Любая система слаба… и уязвима. Ее очень легко вывести из равновесия. – И ты именно этим теперь занимаешься… – стремясь перевести все в шутку подмигнул майор. – Не я – мы! – Вы? – честно говоря, слолвоблудие утомило. Тем более, что в логике собеседника зиял приметный провал. – Если больше одного элемента – это ведь тоже система? – Нет. Мы – не система… Мы – просто сообщество, вольное сообщество одиночек. Как у Киплинга, знаешь? – Закон стаи… – внимательно посмотрев в глаза человеку напротив, он вдруг сообразил, что если у них там все такие, как Френкель, то это более чем серьезно. Один сибиряк написал про волков, что – да, они опасны. Храбрые, сильные, злые… Но в генах каждого серого хищника таится древний, родовой страх перед человеком – странно пахнущим существом с непонятными обитателю леса повадками и множеством грохочущих смертоносных приспособлений. А вот собаки! Не те, конечно, что верно служат за миску похлебки и теплую конуру, а другие, сорвавшиеся с цепи – то ли от голода, то ли от сытости, то ли от вечной тоски по свободе… Волки их ненавидят, и рвут, раздирают в кровавые клочья. |