Онлайн книга «Всем поровну»
|
Вот оно как. Я чуть было не брякнул в ответ, что и сам, мол, не ожидал от клиента такой прыти, но это явно само собой разумелось. Что ж, побудем в шкуре старательного осла, это совсем не плохая шкура. Чересчур догадливых подчиненных начальство держит на дистанции и подставляет при каждом удобном случае. А кто я такой на самом деле, спрашивается? Бывший догадливый, пригретый Максютовым из голого практицизма. После паскуднейшего прокола с задержанием корейского пресс-атташе – стрелочник и вечный капитан во второстепенном отделе с розовыми снами о следующем звании. Насчет осла можно еще поспорить, но факт: серый и старательный. Старательный, но серый, потому и верный. На важных направлениях начальство скрепя сердце терпит людей поумнее, а для рытья боковых штолен сгодится и такой. – Товарищ полковник, разрешите задать вопрос, – решился я. – Валяй, – легко разрешил Максютов. Он был доволен. «Уставшие, но довольные» – про таких, как он, сказано. Только уж очень уставший. И по причине не первого подряд «всенощного бдения» полусонный. – Виктор Иванович Шкрябун нам действительно так уж необходим в качестве консультанта? Полковник еще раз зевнул, крепко зажмурил веки и потер пальцами мешки под глазами. – Извини, Алексей, спать тянет, черт… Что ты спросил? А, Шкрябун? Да как тебе сказать… Вреда от него не жду, понятно? – Вполне, – ответил я. В эту минуту в дверь постучали. * * * Они пожали друг другу руки. Не слишком тепло, скорее по-деловому, как бывшие коллеги, встретившиеся, чтобы решить не самый приятный для обоих, но насущный вопрос. Ладно и так. Контраст. Оба невысокие и плотные, но один умученный службой, припухший и вяловатый, другой – загорелый сельский житель, раздобревший от размеренной жизни на молоке, яйцах и овощах, заметно привыкший к крестьянской размашистости в движениях, но в эту минуту скованный, скрывающий нервозность под напускным спокойствием. Хоть снимай на видео и демонстрируй курсантам в качестве зачетного задания по курсу психологического портрета. И было заметно, что они знакомы друг с другом. Мало того: очень хорошо знакомы. – Слушаю тебя, Виктор Иванович, – сказал Максютов. Шкрябун покосился в мою сторону. – Прошу с глазу на глаз. Пусть он выйдет. – Он останется. – Максютов зевнул. По-моему, чуть-чуть напоказ. – Тогда разговора не будет, – отрезал Шкрябун. – Значит, не будет, – равнодушно согласился Максютов, возвращаясь к столу. Совершив полуоборот кругом, Шкрябун немного помедлил. Затем решительно пошагал к двери. Словно напрочь забыв о нем, Максютов перебирал на столе какие-то бумаги. Неужели так просто позволит уйти? Дурацкая мысль. Нет, конечно. Понятно без слов всем троим. Какими бы утопиями ни тешил себя этот отставник, Нацбез – это навсегда. Как диагноз не чересчур опасной при выполнении всех предписаний врача, но все же неизлечимой болезни. Уже взявшись было за дверную ручку, Шкрябун повернул назад. – На, отметь пропуск. Максютов размашисто подписал бумажку. Пришлепнул печатью. – Ну? – Тебе не я нужен, Носорог, – сказал Шкрябун, называя моего начальника неизвестной мне кличкой и исподлобья глядя ему в лицо. Меня он, очевидно, решил не замечать. – Тебе мои наработки нужны. Ты их получишь, но под гарантии. Я тебя хорошо знаю и, представь себе, к неприятностям готов. Можешь приказать взять меня прямо здесь – архива не получишь. Я искоса взглянул на своего начальника. А ведь точно, похож. Не наличием рогов и копыт, так комплекцией и, когда надо, неудержимым напором. Плохо расти кустом на его дороге… Носорог – это о нем. Это от души. За глаза его у нас еще Дубом зовут, но тупость тут ни при чем. Образ твердокаменного служаки с полным отсутствием какой-либо чуткости – это да. Наверно, ему так проще. – Принял, значит, меры? – Максютов едва заметно усмехнулся. – А ты как думаешь? – Ты мне тоже нужен, – возразил Максютов. – В одном ты близок к истине: ты мне нужен раз в сто меньше, чем твой архив. Но нужен и ты, представь себе такую странность. – Ты готов выслушать мои условия? – Условия? – Максютов пожал плечами. – А не слишком ли? Ну хорошо, назовем их, скажем, пожеланиями. Излагай, я слушаю. У меня и то вертелась колкость на прикушенном намертво языке, но Шкрябун только глубоко вздохнул, покачал головой и, как видно, решил не спорить. – Я возвращаюсь в органы в прежнем звании. Как ты этого добьешься, мне все равно. – Только-то? – хмыкнул Максютов. – Согласен работать под любым началом, хоть под твоим. Но формирую свою группу с прежней тематикой. На месте Максютова я, наверно, повеселился бы от души над таким напором. Но он только пристукнул костяшками пальцев по столу и повторил: – И только-то, спрашиваю? – Что, мало? – Да нет, хватит, – сказал Максютов скучным голосом в разительном несоответствии с содержанием. Будто читал вслух предельно нудную бумагу, какой-нибудь никому не нужный акт ревизии пуфиков и балдахинов на складах «Альков-сервиса». – Теперь слушай. Ты возвращаешься в Нацбез в прежнем звании, работаешь под моим началом и руководишь группой. Вытаскиваешь на свет божий своих паранормалов, кто еще жив. Более того: твоя выслуга не прерывается, ты получаешь денежную разницу за все время отставки плюс все надбавки и премиальные. Упоминание об отставке вымарывается из твоего послужного списка – будем считать, что эти годы ты выполнял важную аналитическую работу по заданию руководства. Устраивает? Шкрябун непроизвольно сглотнул. Кажется, услышать это он ожидал менее всего. Я, кстати, тоже. – Ну и ну, – сказал он с прорезавшейся хрипотцой. – Тебе это под силу? – Теперь – да. – Давно ли? Максютов помедлил. – Недавно. – Большую силу взял, – с ехидцей покрутил головой Шкрябун. – А все еще, поди, полковник? Не восстановили? – С сегодняшнего дня снова генерал-майор. Пока. Ну и ну, на этот раз подумал я, стараясь не упустить ни слова. «Пока» – это как же понимать? Завтра генерал-лейтенант? Дела… Впрочем, если философски поразмыслить, никаких особенных дел чудесного свойства пока не наблюдалось, эти стены помнили настоящие чудеса-юдеса. Пока было ясно только одно: где-то вовне случилось что-то из ряда вон, и мне, старательному гм… ослику, предстоит в этом участвовать, или я не офицер Нацбеза и не ослик, а гренландский тюлень. Промышленный шпионаж – побоку… – Ну и ну, – еще раз сказал Шкрябун. – Поздравляю. |