
Онлайн книга «Салтыков»
В канцелярии установилась тишина, нарушаемая шелестом страниц, перелистываемых Салтыковым и Меншиковым. Наконец Салтыков спросил: — Вот я вижу запросы генерал-поручика Корфа — губернатора Кенигсберга. Покажите мне, пожалуйста, ответы на них. — Но понимаете, ваше сиятельство… — замямлил Диц. — В такой суете… дел выше головы, до ответов ли. — Полковник, — обратился Салтыков к Маслову, — почему не отвечали? — Не приказано было, ваше сиятельство. — Не приказано, — проворчал Салтыков и, взглянув на Хомутова, спросил: — Скажите, бригадир, сколько положено на солдата на год муки? — Сейчас скажу, — кинулся было Хомутов к бумагам. — Нет, братец, тебе это на память знать положено. По бумаге и дурак скажет. Может, вы поможете, генерал? — Салтыков взглянул на Дица. Генерал-майор побледнел, но нашелся: — Разве все упомнишь, ваше сиятельство. — А вы, полковник, помните? — обратился граф к Маслову. — Двадцать один пуд, тридцать фунтов, ваше сиятельство, — отчеканил, не сморгнув глазом, Маслов. — Правильно, голубчик. Молодец! — И вновь, взглянув на Дица, спросил: — А сколько круп, генерал? — На год? — спросил тот. — Да, да, на год. — Где-то пудов пятнадцать, — промямлил Диц неуверенно. — А вы как думаете, бригадир? — Да, около пятнадцати, — поддержал начальника Хомутов. — Десять пудов, — сказал Маслов, поймав на себе вопросительный взгляд Салтыкова. — Десять пудов крупы гречневой и овсяной. — Правильно, голубчик, — похвалил опять граф и, покосившись на Дица, сказал: — Вы, генерал, возглавляете провиантскую канцелярию, а брезгуете цифирью. И напрасно. Я, например, назубок знаю порционы солдатские, хотя в провиантской части ни дня не служил. Про пятнадцать пудов вы верно заметить изволили, только сие не солдатам положено, а в зимний период села на одну лошадь, да заодно и восемь с половиной пудов овса на нее же. Так вот, генерал-майор Диц, поскольку у вас не находилось времени отвечать на запрос губернатора, я откомандировываю вас в его распоряжение вместе с бригадиром Хомутовым. Сдавайте дела князю Александру Александровичу Меншикову, и в путь. Честь имею, сударь. И, поднявшись из кресла, Салтыков пошел к выходу, кивнув Меншикову: — Принимайте дела, князь. — А мне что прикажете, ваше сиятельство? — спросил Маслов. — Вам, полковник, оставаться здесь и ввести в курс князя, как можно скорее, указав ему на все прошлые упущения. И работать. Первым появился перед новым главнокомандующим его сын — молодой полковник Иван Салтыков. Старик искренне обрадовался встрече, обнял его, облобызал. — Ванечка, как я рад, что мы вновь вместе. — Поздравляю вас, батюшка. — С чем, сынок? — С повышением. — Э-э, Ванечка, лучше посочувствуй. Как говорится, без меня меня женили. Больно ноша-то тяжела, не по годам. А как откажешься, чай, солдат. Приказали. Ответил: «Есть!» Повернулся и вперед. Ты-то как? — Служу. При Цорндорфе был при штабе, а сейчас отпросился в полк. — Ну и правильно, Ваня. В штабе сколь ни сиди, цыплят не высидишь. Только в строю и узнаешь солдатскую жизнь, понюхаешь пороху. И тебе мой отцовский наказ, Ваня, солдат люби, как своих детей, но не балуй. А уж они тебя не подведут, не выдадут, в самый отчаянный час живота за тебя не пожалеют. Двадцать второго мая с утра стали являться в ставку генералы. Входя в горницу, бросали два пальца к треуголке, рапортовали: — Генерал Панин прибыл, ваше сиятельство. — Здравствуй, здравствуй, братец, — говорил ласково Салтыков, кивая на лавку. — Садись. — Генерал Чернышев прибыл. Генералы входили один за одним — Вильбуа, Румянцев, Голицын, Демику, Толстой, Тотлебен, Мордвинов, Фаст. Вошедший Фермор хотел было тоже сесть где-нито в уголок незаметно, но Салтыков велел ему быть рядом: — Сюда, сюда, Вилим Вилимович, вот за столом и ваше место. Прибыли и казачьи полковники — Краснощеков, Перфильев, Денисов, Туроверов и Луковкин. Явились прямо с нагайками на запястьях, при саблях. Сели у самых дверей по обе стороны от косяков. Салтыков, окинув присутствующих, словно пересчитывая их, спросил: — Не вижу князя Меншикова. — Он в Провиантской канцелярии, — доложил от двери адъютант. — Знаю. Зовите его на военный совет. Адъютант исчез, и вскоре в дверях появился Меншиков, смущенно ожидая замечания. Но Салтыков сказал ему: — Садись, Александр Александрович, чуть без тебя не начали. Извини. Когда все наконец уселись, притихли, командующий заговорил негромко: — Ну что, господа, по велению ее величества, матушки-государыни, мне поручено главное командование нашей армией, а посему прошу отныне исполнять мои приказы неукоснительно. Сейчас тремя группами мы направляемся к Одеру, делимся подножного корма ради. По сведениям, имеющимся у меня, на сей стороне уже много прусских малых партий. Казакам надлежит идти впереди и гнать их из Польши, никоим образом не обижая местного населения. Краснощеков? Это к вам относится и к вашим товарищам. Довольно того, что поляки нас продовольствуют. Они в войне не участвуют, хотя и их земли она касается. Основная наша задача, господа, на нынешнюю кампанию перейти Одер и идти на соединение с австрийской армией Дауна. А объединясь с ним, разбить прусскую армию Фридриха и принудить его к капитуляции. — А как быть с Франкфуртом? Его обходим? — спросил Вильбоа. — Нет. Его надо взять с ходу, не дав противнику повредить мосты. По этим мостам мы и перейдем в Бранденбургию. Далее, мне не нравится, что солдаты, получая зерно, сами мелют его, пекут на кострах лепешки. Это не дело. — Но так принято, ваше сиятельство, — подал голос Панин. — Вот и плохо, что так принято. Солдат на то и солдат, что должен свое воинское дело в совершенстве знать и исполнять. А когда ему совершенствоваться, если он вместо натаривания или отдыха крутит ручную мельницу всю ночь, а потом замешивает тесто и печет. Я хочу избавить их хоть от этой заботы. Поэтому прошу от каждого отряда выделить по офицеру с группой солдат, имеющих пекарские навыки и любящих сие дело, и откомандировать в распоряжение князя Меншикова. Я после скажу вам, Александр Александрович, как и для чего их употребить. Определив далее с помощью Фермора направление движения каждой группе, Салтыков отпустил генералов, пожелав счастливого начала кампании. В горнице остался только Меншиков. — Значит, так, князь, к вам как к главному провиантмейстеру поступят едва ли не целый полк пекарей и булочников, ну и, конечно, довольное количество подвод. Не делите их как попадя. Каждая группа, следуя за армией, приходя в то или иное село или хутор, выпекает хлеб и сама же доставляет его в свой полк. Над каждой должен стоять офицер, чтоб было с кого спросить за упущения. И, пожалуйста, Александр Александрович, держите теснейшую связь с Корфом. С него спрашивает Петербург за снабжение армии, а он отправляет обозы почти вслепую. Это негоже. Этак может случиться, что к нашему пирогу и неприятель присоседится. Вы уже приняли дела? |