Онлайн книга «Путешествие Руфи. Предыстория "Унесенных ветром" Маргарет Митчелл»
|
– «Солдат встречает смерть для славы» [30] , – процитировал он. Его пальцы бесцельно блуждали по незастёгнутому мундиру. – Возвращайтесь к хозяевам, – повторил он уже спокойно. – К миссис Раванель? – К кому? К своей чёртовой госпоже, кто бы она ни была. Любой негр, оказавшийся на улице, будет приговорён к… наказан. Он нервно расстегнул и застегнул пуговицу. – Вы бы лучше начали заново, господин, – сказала Руфь. Он посмотрел на неё невидящим взором. – Застёгиваться, я имела в виду. Нужно застегнуть все пуговицы по порядку, снизу вверх. Её рука скользнула в карман передника и сжала ямс. – Я заплатила за него, – солгала Руфь. – Это мой ямс. – Ямс, – задумчиво повторил Кэткарт и через секунду пробормотал: – В тот день, в былом великолепии, ямс… – Господин? – Стихи. Великий Байрон, подпорченный смиренным чарлстонским рифмоплётом. – Господин, вам бояться нечего. У меня и в мыслях не было вам навредить. Он смахнул с головы паутину. – Ты? Навредить мне? «Когда глядим, воображаем, мечту в мечте воспринимаем» [31] . Уходи. У моего терпения есть предел. Руфь что было сил помчалась через весь город, не обращая внимания на передник, задравшийся к бедрам. И бежала не только она одна. Чёрные и белые спасались бегством из общественных мест. Не снимая сёдел и сбруи с лошадей, их заводили в стойла, экипажи отгоняли в каретные сараи, побыстрее захлопывая двери, ставни закрывали, а дома запирали на двойные засовы. Ямсом можно накормить семью, думала Руфь, а в кармане ещё осталось два пенни и пять центов. Ей очень хотелось выбросить ямс, ведь она украла его, но торговка не собиралась возвращаться. Она даже тележку свою бросила. Можно было бы стащить и больше, но Руфь этого не сделала. Она свернула на Энсон-стрит. Ямс преступно тяготил карман передника, словно там лежал кирпич. Руфь никогда не поминала Ужас. Духи предупреждали о его приближении, а она не придала этому значения. – Мы, как всегда, выкрутимся, – пробормотала она пересохшими губами. У двери она заколебалась. У двери собственного дома! От солнца голубая краска на дверной раме облупилась и осыпалась. Почему она всё забывала подкрасить её? Подавив стон, она прислонилась лбом к тёплому, грубому дереву. Рука отказывалась открыть задвижку. За всю жизнь она не боялась ничего больше, чем открыть дверь собственного дома. Внутри поджидал Страх. Сквозь окно просачивались солнечные лучи, отбрасывая светло-жёлтый прямоугольник на дальнюю стену. Джеху сидел в углу, прижавшись спиной к стене и опустив голову на сложенные руки. Мартина устроилась у него на коленях. Руфь вздрогнула, когда взглядом встретилась с мужем. Слёзы брызнули из глаз. – Мы все цветные, – как во сне произнёс Джеху. – Мы станем свободны. Подумай, милая. У меня будет свой магазин. Может быть, у меня появится ученик. Богачам на Гаити тоже нужны лестницы, так ведь? И больше не придётся кланяться и расшаркиваться перед белыми только потому, что ты негр. Белые и цветные станут равны. Умелые поднимут головы, лодырей ждёт крах. Джеху умолк и добавил знакомым тоном Денмарка Веси: – Мы освободимся. – Ах, Джеху, – сказала Руфь. – Но ты и так свободен. – Свободные цветные несвободны. Мы поднимемся, как Моисей, сядем на корабль вроде Ноева ковчега и поплывём на Гаити. Все цветные, чернокожие и светлокожие, станут свободны. «Вот наступает День Господень…» – Кого ты убил? – прошептала Руфь. – Но господа совсем как фараоны: они не отпустят народ Моисея. – Миссис Раванель? Полковника Джека? – Я знаю, где спит Лэнгстон Батлер. Руфь спешно уложила чайник, ложки, вилки, оловянные чашки, сменную рубашку Мартины, выходной пиджак Джеху и свои воскресные туфли на одеяло, скатала его и завязала узлом. – Ты понесёшь Мартину. Инструменты придётся оставить. – Нет! – выкрикнул он. – Я шесть лет их собирал! Я не могу их бросить! – Мартину мы точно не оставим! Мартина захныкала, и Руфь поцеловала её в макушку. – Ты вся мокрая, доченька. Папа совсем о тебе позабыл. Взгляд у Джеху был пустым, словно он вообще не знал, кто такая Руфь. Она через силу улыбнулась: – Дорогой, нам нужно идти. Надо уехать из Чарлстона! Бежим! – Но, Руфь, – терпеливо принялся объяснять он, – мы не можем сбежать. Сейчас придёт Галла Джек. Кто-то донёс белым, вызвали милицию, которая городские ворота охраняет. Денмарк пытался сбежать, но не смог. Мы в ловушке, Руфь. Мы попались. Ей захотелось дать мужу пощёчину. – Ты никогда не был на Гаити. А я была! Она нашла чистый подгузник. – Сейчас переоденемся, милая, и покушаем вкусного ямса. – Глиняный чайник – это тебе не железный, Джеху, – добавила она, смягчившись. – Ты уже свободен. Зачем ты так? – Я больше не мог притворяться, – ответил человек, которого она любила. В воскресенье они не пошли в церковь. Руфь приготовила на завтрак овёс, но Джеху есть не стал, и она отложила его порцию на потом. Он принялся точить стамески и рубанки. Мартина, горячая, потная, напуганная, не слезала с рук Руфи. Когда она наконец заснула, Руфь отправилась в город. На улицах, кроме неё, чернокожих не было. Солдаты милиционной армии с подозрением оглядывали её, но она быстро проходила мимо, не поднимая глаз, и её не останавливали. Свернув на знакомую аллею, ведущую во двор Раванелей, Руфь вздохнула свободнее. Она постучалась в заднюю дверь. Может, не слышат. Она постучала громче. Прошла целая вечность, прежде чем послышались шаги, хруст гравия и щелчок курка. – Кто там? – Это Руфь, полковник Джек. Мне нужно поговорить с вами. Дверь приоткрылась на узкую щёлочку, через которую полковник Джек воспалённым глазом оглядел Руфь. Убедившись, что она одна, он открыл дверь и спустил курок. – Руфь? – Мне нужно поговорить. – Правда? О чём мы можем поговорить? – Думаю, вы знаете. – Нет, не «думаю», что так. Мне сказали, что слуги замышляют мятеж. А я уверен, что они замыслили убить нас в собственных постелях. Ты, наверно, слышала что-нибудь об этом? |