Онлайн книга «Путешествие Руфи. Предыстория "Унесенных ветром" Маргарет Митчелл»
|
Она оцепенело кивнула и опустила голову под его укоряющим взглядом. Но он лишь вздохнул и, покачав головой, повёл её в дом. – Чёртовы идиоты. И о чём они только думают, боже праведный? В гардеробной было полно охотничьих курток и сапог для верховой езды, пахло кожей. Полковник Джек хлебнул из фляги и обдал Руфь винными парами. – Тайна перестаёт быть тайной, если о ней знает больше одного человека, – назидательно, как ребёнку, изрёк он. – Что будет… – А, их повесят. Можешь не сомневаться. Нельзя же ходить и убивать всех господ подряд. Фрэнсис с Пенни вообще не рискуют выходить, а я никуда не высовываюсь без оружия. Отец нашей кухарки, Джарод, был моим слугой во время войны, но я запер её саму в комнате, и мы обедаем всухомятку. Кому мы можем доверять, Руфь? Кому? И почему ты здесь? Цветным опасно бродить по городу… Полковник ахнул, внезапно догадавшись: – Боже мой. Только не Джеху… – Полковник Джек… Он поднял руку, останавливая её: – Нет-нет, не говори ничего, что не хотела бы сообщить в суде. – Но, полковник… – Руфь, ты очень хорошая няня. Фрэнсис расхваливает тебя на все лады. Да, я знаю, знаю… Не ставь меня в такое положение… Я не могу… – Господин Джек, что мне делать? Полковник сделал ещё глоток и, вытерев горлышко фляги, протянул её Руфи. – Лучшее лекарство. Руфь сморгнула: – Я дала зарок не пить, господин. Я трезвенница. – Ячмень способен на большее, чем мог предположить Мильтон со своим познанием Бога… Руфь, прости, если… Нет! Не говори ничего. Я ничего не могу сделать и не хочу знать! Он криво улыбнулся: – Раз уж ты здесь, может?.. Пенни так напугана… Как только Руфь вошла в душную общую комнату, маленькая Пенни подбежала к ней и прильнула к ногам. Ставни были закрыты на засов, занавески задёрнуты, из горшка, который давно пора было вынести, распространялась вонь. Одежда, грязная и чистая, ворохом свисала с каждого стула, а на столе лежали мушкет и портупея полковника Джека. – Мой Джеху… – Больше ни слова, – рявкнул полковник Джек. – Я… – Ты, Руфь? Ты, безусловно, к этому непричастна! – выдохнула Фрэнсис. – Нет, миссас, я не… Я ничего не знаю. Он мне ничего не рассказывал! – разрыдалась она. Её палец непроизвольно крутил прядь волос Пенни. – Разве они не христиане? – спросила миссис Фрэнсис. – А я-то уверяла Джека, что они христиане… В эти жаркие месяцы из города столько белых уехало. Семейство Би – в Саузен-Пайнс, мои кузины – в Тейбл-Рок в Северной Каролине, друзья поразъезжались. Как считаешь, эти злоумышленники рассчитывали на их отъезд? Умно! Кто бы мог подумать, что неграмотные чернокожие составят такой заговор? Или у них возникнет такое желание? Неужели всё зародилось в христианской церкви? Я так полагаю, что они старались быть добрыми: если бы они восстали, когда большая часть белых разъехалась из Чарлстона, убивать пришлось бы меньше. – Миссас… – Ролла, слуга губернатора Беннета… Ты знаешь Роллу? – Нет. То есть я видала его в церкви, но мы не говорили. – Он служит у губернатора Беннета. Если бы всё зависело от Джека, наша жизнь состояла бы только из скачек и Жокейского клуба, но мне иногда так хочется куда-нибудь выбраться, и Джек уступает мне. Ролла прислуживал мне на обедах у губернатора. «Возьмите ещё ветчины, миссас Раванель, вы же её обожаете». Губернатор Беннет любил Роллу. Он считал его частью своей семьи! Когда Роллу арестовали, он сознался в своём участии. Должно быть… – миссис Раванель нахмурилась. – Должно быть, и Ролла любил губернатора, так как он говорил, что никогда бы не смог убить губернатора собственными руками. Он бы попросил это сделать кого-нибудь из бунтовщиков. Все оцепенели от этой мысли. Подумать только. – Я никогда… – прошептала Руфь. Фрэнсис вытерла своим носовым платком щёки Руфи. – Я жду второго ребёнка. Я не говорила тебе, потому… потому что… Ты не догадывалась? – Нет, миссас. – Я уже потеряла двоих. А мне бы так хотелось, чтобы у Пенни появился братик или сестричка. Вот только кому предназначено убить нас с Пенни? Рука у Руфи бессильно упала вдоль тела, а Пенни, сунув палец в рот, заплакала. 2 июля были повешены Питер Пойас, Нед Беннет, Ролла Беннет, Бетто Беннет, Денмарк Веси и Джесс Блэквуд. Дни проходили за днями. Они изнурительно тянулись. Руфь продала обручальное кольцо, чтобы купить еды. Мартина не ныла и не капризничала. Из дому старались не выходить. Переговаривались шёпотом. – Некоторые и за всю жизнь не поймут, зачем живут. А я счастливец, потому что знаю, – сказал Джеху Руфи. Она вышла в другую комнату, чтобы он не видел её слёз. Не заговаривая о надежде, поскольку она была слишком слаба, они всё-таки надеялись на чудо. Отряды милиции патрулировали улицы, церковь на Кау-Элли закрыли, но на плантациях у реки возобновились работы. Шлюзы открыли, и потоки воды затопили рисовые поля. Рынок вновь открылся. За ним тщательно наблюдали Чарлстонские рейнджеры, и цветные могли покупать и продавать товар, но не бродить без дела. За Джеху пришли во вторник. Выбив дверь, они прошли через голубой проём, словно он не имел никакой силы. Семь белых мужчин, вооружённых саблями и пистолетами, словно они боялись одного безоружного негра. – Джеху Глен? – спросил их предводитель. – Джеху Глен, лестничных дел мастер. – Какого чёрта сообщать нам об этом? Джеху гордо вскинул голову, и на какой-то момент он снова стал прежним, её Джеху. – Потому что так и есть. Когда его увели, Мартина так беспомощно всхлипнула, что у Руфи чуть сердце не разорвалось от жалости. – Ты должна улыбаться, – сказала она. – Мир относится к тебе лучше, когда улыбаешься. Нужно скрывать настоящие чувства. Тебя убьют, если ты не будешь улыбаться. Ночью, когда луна стояла высоко в небе, Руфь, оставив Мартину спать, помчалась через весь Чарлстон к дому Батлеров. Лошади в конюшне фыркали и били копытами. Руфь, скользнув по двору, открыла скрипучую дверь, за которой виднелась узкая лестница, ведущая наверх. В комнатке, залитой лунным светом, на соломенных тюфяках спали вповалку мужчины. – Геркулес? – шёпотом позвала Руфь. Ближайший к ней человек сел, его обнажённая грудь поблёскивала в темноте. – Вот чёрт, – проворчал он. – Теперь сюда и женщины ходят! |