Онлайн книга «Позывной: «Колорад». Наш человек Василий Сталин»
|
Так что и подлости человеческой навидался, и будничного героизма с энтузиазмом. Рабочие впахивали, инженеры, бывало, в голодные обмороки падали, прямо за кульманом, и чем им было помочь, Быков не ведал. Разве что снизить обороты бешеной гонки, выжимавшей все соки, когда только и слышишь: «Давай! Давай! Больше! Еще больше! Любой ценой!» Труднее всего оказалось убедить Сталина в верности старой ленинской присказки: «Лучше меньше, да лучше». Тысяча хороших самолетов всегда ценней двух тысяч плохих. Вождь ворчал, морщился, но согласился-таки с доводами «Василия». Видать, зауважал-таки младшенького, знал, что не зазря тот Героя получил. Вообще, Иосиф Виссарионович малость изменился. Нет, характер как был жестким, так и остался. Но вступил в силу не бытовавший ранее фактор: к отцу вернулся старший сын, а младший повзрослел и возмужал, совсем другим человеком стал… Сталин, великий одиночка, впервые смог на кого-то положиться, кому-то довериться… Опереться. …Быков потянулся и осторожно встал. Галя еще спала. Григорий на цыпочках прошел на кухню, поставил греться чайник. Умылся, побрился, оделся. Приготовил незамысловатую еду – намазал хлеб маслом да приложил сверху пластик брынзы (купил по случаю на базаре). И умял с чаем. Полазал по буфету и прочим сусекам, понял, что оставляет «семеечку» без припасов, и решил сходить в коммерческий – «вкусненького» прикупить, благо, денежки водились. А то сегодня вечером кончается его «инспекция», пора ему на фронт, а малышню чем кормить? Вернувшись с полной торбой, Быков застал дома одних детей. – А мама где? – спросил он, вытаскивая булки, колбасу и прочие радости желудка. – А мама в магазин посла! – доложил Саша. Надя важно кивнула: подтверждаю, мол. – Ага, – озадачился Григорий. – Ладно, подождем. Чай будете? – Будем! Ни через десять, ни через двадцать минут Галина не появилась, и Быков поневоле стал беспокоиться. И тут зазвонил телефон. Поспешно пройдя в прихожую, Григорий подхватил трубку телефона. – Алло? – Василий Иосифович? – послышался веселый голос. – Слушаю. – Слушай, слушай! – глумливо сказал весельчак. – Твоя Галя у нас. Понял? Хочешь, чтобы она осталась жива и здорова – приезжай. Обменяем, хо-хо… Только чтобы никаких звонков и прочих сюрпризов, понял? Узнаем если – хана твоей девке! Запоминай адрес! Крепко сцепив зубы, Быков выслушал, куда его заманивают, и процедил: – Ждите. Положив трубку, он подумал секунду и позвонил Джугашвили. – Яша? – Я. Что-то случилось? – Присмотри за детьми, ладно? Саша тебе откроет. – Что произошло? – Потом. Извини! Нажав на рычажок, Григорий выдохнул. – Сашенька, иди сюда. Присев на корточки, Быков поставил мальчика перед собой и сказал: – Я должен уйти за мамой. Сейчас придет дядя Яша, впустишь его. Хорошо? – Холосо! – кивнул «Александр Васильевич». – Только больше никому не открывай! Понял? – Ага! Потрепав Сашу по голове, Григорий проверил «Астру» и покинул квартиру. Спустившись в метро, он доехал до станции «Завод имени Сталина», где и вышел. Пролетарский район столицы. Окраина. Оставляя в стороне многоэтажки Амовского поселка, Быков добрался до улицы с идиотским названием Ленинская слобода. Это где-то здесь… Вон бывшая столовая Бари, где ныне расположился театр клуба «Пролетарская кузница», а напротив… Ага! Тот самый «Опель», что висел у него на хвосте, когда впервые приехал в эту Москву. Или он ошибается? Но адрес-то верный! Тот самый, что продиктовал ему «весельчак», надо полагать, пьяненький. Или уже похмелившийся. Внимательно осмотрев улицу и окна, выходившие на Ленинскую слободу, Быков скрылся в переулке и отодвинул доску в высоком заборе – надо было осмотреть все подходы к дому. Двор был завален всяким ломьем, будто здесь контора «Вторсырья» прописалась. Ага… А вот и «аварийный выход» – арка в мрачном кирпичном доме, темном, словно сажей присыпанном. У арки дежурил скучающий хлыщ. Наверняка не местный пролетарий – карман у него здорово оттопыривался. Та-ак… Дом, в который пригласили Григория, был двухэтажный, дореволюционной постройки – добротный и красивый. Окна, выходившие во двор, заперты железными ставнями, а то и вовсе досками заколочены. Черный ход стоял открытым, дверь, снятая с петель, была аккуратно прислонена к стене. Расстегнув кобуру, Быков достал верную «Астру» и накрутил на нее глушитель. Так-то лучше… Охранника под аркой он трогать не стал, за ним могли следить из дома. Хоронясь под стеной, Григорий добрался до черного хода и проник в дом. В подъезде пахло мочой и кошками. Двери по всему первому этажу были железными, закрытыми на засов и со здоровенными амбарными замками. Быков осторожно поднялся на второй этаж. Правая половина выгорела от пожара, там все было завалено обугленными балками и стропилами, в прорехи виднелось небо. Зато слева тянулась анфилада комнат с ободранными обоями и рассохшимся полом. Высокий сводчатый потолок кое-где обвалился, светясь дранкой. Стараясь ступать по краю, Быков одолел первую комнату. Спиной к нему, за письменным столом, изрезанным ножом, сидел небритый бомжеватый товарищ и хлебал из горлышка пиво «Жигулевское». На загаженной столешнице перед ним лежал автомат ППС и стоял новенький телефон. Наскоро проброшенный провод уходил в окно. Смачно крякнув, небритый оторвался от бутылки и стал стучать по краю стола иссохшей воблой. – Тихо, я кому сказал! – прикрикнули на него из соседней комнаты. – Щас! – ответил бомжик и пожаловался: – Деревянная совсем! «Весельчак!» – узнал голос Быков. Бомжик снова ударил по столу, и резкий звук совершенно смазал выхлоп глушителя. «Весельчак» дернулся и упал лицом в стол. Готов. Повесив на грудь автомат, Григорий прошел во вторую комнату. Здесь было людно, но у Быкова сразу отлегло от сердца – Галя тоже находилась здесь. Живая и невредимая. |