Книга Если копнуть поглубже, страница 33 – Тимоти Финдли

— Все очень цивилизованно, — заметил Джонатан, сидя тем вечером напротив Гриффа за столиком, несколько удаленным от остальных — почти в самом углу.

— Да, — согласился его гость.

— И еда превосходна. Я подумал, мы могли бы разделить «Шатобриан» [25] , если бы согласились по поводу того, как его следует готовить.

— Средней прожаренности и не слишком много крови.

— Отлично. Именно то, что мне нравится.

Они выпили по «Гибсону». Джонатан знал пристрастие Гриффина к джину.

— Здешний бармен — настоящий специалист. Знает в коктейлях толк. Всегда на высоте.

— Да.

На Джонатане был легкий летний костюм и голубая в белую полоску рубашка с расстегнутым воротом. Он справедливо предвидел, что Гриффин придет без галстука, и не захотел ставить его в неловкое положение.

— Ты выглядишь превосходно, — начал он, словно это была обязательная преамбула ко всему остальному.

— Спасибо.

— М-м-м… скажи-ка мне, что у тебя на уме.

— Вы пригласили меня, Джонатан. Поэтому я здесь.

— Следует ли понимать, что у тебя нет ничего на уме?

— Вы прекрасно знаете, что это не так.

— Тогда рассказывай. Я, конечно, могу догадаться и сам. Но хочу услышать от тебя.

— Что случилось с моими ролями?

Джонатан улыбнулся и пожал плечами.

— Были, да немножко сплыли, — ответил он. — И ты прекрасно знаешь почему. — Он достал из пачки сигарету. — А что случилось с моим телефонным звонком? Ты же обещал мне отзвонить перед тем, как я уеду.

Гриффин рассказал о перерубленном телефонном кабеле. Джонатан явно не поверил его объяснению. Закурил и сказал:

— Значит, накрылся из-за цветочной клумбы. Понятно. Что ж, по крайней мере, оригинально.

— Так что с ролями? — вернулся к интересующей его теме Гриффин. — Вы их отдали Эдвину Блиту?

— Вопрос пока не решен.

Грифф отвел глаза. Он чувствовал себя беспомощным: хотел говорить и не знал, как произнести слова, которые должен был сказать.

— Ты ведь никогда не спал с мужчиной? — Джонатан рассеянно разглядывал свои лежащие на скатерти пальцы.

Гриффин не отвечал. Он раздумывал, не следует ли ему солгать и сказать «спал».

— Могу объяснить, почему я догадался, что это так, — продолжал режиссер. — Несколько лет назад, подыскивая актеров, я видел тебя в Манитобском театральном центре в Виннипеге. Ты играл Брика в «Кошке на раскаленной крыше».

— Вы ни разу не упоминали, что видели меня там.

— А зачем? Меня заинтересовала твоя внешность и врожденный талант. Но я понимал, что ты не готов для работы со мной. Во всяком случае, тогда не был готов.

Гриффин свернул салфетку.

— Но при чем здесь то, спал я с мужчиной или нет?

— При всем. Как ты прекрасно знаешь, зрители «Кошки» должны поверить в возможность того, что Брик в самом деле имел сексуальные отношения со своим давнишним товарищем по команде Скиппером. И его жена Мэгги должна поверить — настолько, чтобы испугаться возможности этого. И Большой Папик должен поверить. Потому что без этого нет пьесы. Какое слово поставил во главу угла Уильямс? Он поставил во главу угла слово «лживость». Лживость! Состояние вранья. Но в твоем исполнении я ни на секунду не поверил, что Брик в самом деле способен переспать со Скиппером. Это было абсолютно исключено! В тебе все кричало: я не гомик, и посмейте только в этом усомниться. Такое прочтение недостойно настоящего актера. Настоящие актеры, Гриффин, бесстрашны. Если актер замыкается — все пропало. А ты настолько ощетинился, что не оставалось никаких открытых дверей. Но суть образа Брика и исполнения его роли в том, что он оставляет двери открытыми, а затем пытается, но не в состоянии их закрыть. В твоей игре я ничего похожего не увидел. И это меня опечалило.

— Сочувствую.

— Не надо ехидничать. Речь не обо мне. Тебе надо учиться слушать внимательнее. И понимать значение нюансов.

Грифф закурил и откинулся на спинку стула. Он не знал, как вести разговор. Не знал, как справиться с этой ситуацией. Слишком пугало сознание могущества Джонатана — его способность раздавить или возвысить.

— Да, это правда. Я хочу с тобой переспать. Но я хочу не только секса. Я хочу большего.

— Большего? Чего же?

— Я хочу научить тебя, как принимать тот факт, что ты желанен. Бесценный дар и для мужчины, и для актера.

Грифф ждал продолжения.

— Если бы, к примеру, тебе пришлось играть Бирона.

Гриффин уставился в пустой бокал и дотронулся до его ножки указательным пальцем.

Вот, значит, как. Если…

— Когда возникает иллюзия, будто Розалина его отвергает, зрители — учти, я имею в виду всех зрителей: и мужчин, и женщин — должны испытать к нему нечто большее, чем сочувствие, поскольку они знают, отчего она, притворяясь, отказывает ему. Кстати, это единственное, чего не знает он. Все, как я уже сказал, буквально все, должны возмущаться: «Как она может поступать подобным образом, я бы принял его, ни секунды не раздумывая!» А для этого ты должен заставить нас поверить в абсолютную вероятность того, что Бирон готов переспать с каждым из нас, только бы добиться Розалины.

— Может быть, выпьем еще?

— Разумеется.

Подошел официант, и они заказали еще по «Гибсону».

— Продолжайте, — попросил Грифф.

— Не знаю, известно ли тебе, сколько личного любовного опыта использовал Шекспир, когда писал «Тщетные усилия любви».

— Не известно. В каком смысле?

— Еще молодым человеком он влюбился в своего патрона, графа Саутгемптонского…

— Ах да, сонеты. Критики об этом писали.

— В одно из великих нашествий чумы, которая в те времена частенько посещала Лондон, театры закрыли и все, кто мог себе позволить, уехали как можно дальше от города. Это был единственный шанс не заразиться.

— И что же?

— В какой-то степени граф Саутгемптон отвечал на его чувства — и пригласил Шекспира в свое имение на юге. А вместе с ним еще несколько юношей. Все они составили то, что мы могли бы назвать «семейным кругом».

Джонатан улыбнулся.

Официант подал коктейли.

Они выпили.

— И что дальше?

— Вдумайся. Что происходит в «Тщетных усилиях любви?» Компания молодых аристократов — студенты — разбивают лагерь неподалеку от своего университета, и, чтобы сосредоточиться на занятиях, юноши отвергают общество женщин. Знакомая ситуация?