Онлайн книга «Лав - из»
|
Папа уже намеревался уходить. – Нет, скажи, что мы ели бульон! – настаивала Цветка. – Почему ты не хочешь? – Это что, так важно? – Очень важно. Мы ели бульон, и мама должна это знать! – У нее сейчас своих проблем хватает. – Бульон – это не проблема. – …она родила тебе куколку. Как ты ее назовешь? Цветка ни минуты не колебалась. Она знала мое имя еще до моего рождения. – Метла! 2 Она была худенькой и черноволосой, всегда в коротких мини-юбках, в элегантных туфельках на небольшом каблучке. Она ярко подкрашивала глаза и губы и носила большие висячие серьги в форме виноградных гроздьев. Когда мне было шесть лет, я считала ее прекраснейшей девушкой на свете. 3 Мы спали в одной комнате: Цветка на раздвижном диване, я – в детской кроватке со снятыми перильцами. Лишь только начинало темнеть, я переносила свою подушку к ней на диван и пристраивала рядом с ее подушкой, но так, чтобы Цветка не увидела и не успела мне запретить. К тому времени, когда она раздевалась и укладывалась спать, я была уже там – на краешке ее дивана, с головой укрытая одеялом, свернувшаяся калачиком, чтобы занимать как можно меньше места и как можно меньше ее раздражать. Порой Цветка со скандалом и криками заставляла меня вернуться в свою кроватку, а порой была доброй и милостивой. Ее доброта таила в себе опасность. Цветка наносила удар в тот момент, когда я меньше всего этого ждала. – У тебя красивые губы, – говорила мне Цветка перед сном, когда мы лежали рядом в темноте. – Лучше, чем у меня. Меня распирало от гордости, и я, беззащитный звереныш с лучшими чем у нее губами, начинала хотеть большего. – И волосы у меня лучше, чем у тебя. Гуще. Не такие редкие. Цветка молчала. – И ногти. Тверже, чем у тебя. И форма у них лучше… Цветка молчала. Я в уме поспешно перебирала каждый свой орган и отмечала, какой из них стоит отдельного внимания. Раз уж выпал случай. – Но я вся красивее тебя, – спокойно отрезала Цветка и поворачивалась на другой бок, чтобы спать. – Я знаю, где ты прячешь от мамы дневник, – с угрозой в голосе, пытаясь отомстить, несколько раз шептала я, и мое горло, как аквариум водой, наполнялось слезами. Цветка молчала. Делала вид, что спит. Она никогда не поддавалась на шантаж. 4 У меня было два развлечения, когда я оставалась одна дома. Варить «шоколадку» и миллион раз, смакуя, прослушивать вновь и вновь виниловую пластинку с песней «Арлекино» Аллы Пугачевой. «Шоколадку» я варила в алюминиевой мисочке из какао-порошка, сахара и молока. Однажды какао-порошок кончился. Я перевернула вверх дном все кухонные шкафчики и не нашла ничего похожего на какао, кроме молотого кофе. Я решила, что это почти то же самое и «шоколадка» получится даже интересней. Добавила всего, что нужно по рецепту. А также масло, корицу и кардамон. Грецких орехов и изюм. Стояла над плитой на табуретке и старательно помешивала. Я не умела варить бульон, и сейчас не умею его варить. Я бы не смогла хладнокровно отрезать голову карпу и жарить его на маленьком-маленьком огне без толики сочувствия… Кофе в алюминиевой мисочке вскипал странными большими пузырями и катастрофически быстро густел. Становилось все труднее помешивать эту смесь ложечкой. Отчаявшись, я выключила газ и подставила мисочку вместе с «шоколадкой» под проточную холодную воду. Потом под горячую. Кофе так загустел, что превратился в камень и безнадежно пристал ко дну моей любимой алюминиевой миски. Не помогали ни вода, ни повторное разогревание. Я не придумала ничего лучше, как спрятать результаты своего преступления – мисочку и ложку с намертво приставшей «шоколадкой» – под диван. Лучше было выкинуть все это в мусор. На следующий день мы с Цветкой вместе возвращались домой – я из детского садика, она – из школы. Цветка шла по тротуару, я – по лужам. Вечерело. Цветка сказала: – Мама нашла миску, которую ты сожгла и спрятала под диван. Она очень злая. Сейчас будет на тебя кричать. – Как она нашла? – Я очень не любила, когда мама на меня кричит. – А как ты ухитрилась так сжечь миску? – Я варила из кофе «шоколадку». Почему-то она стала твердой, как камень. – Теперь получишь. Мама будет бить тебя ремнем. Ремень лежит в кухне на столе. – Я боюсь возвращаться домой. – Хочешь, я тебя спрячу? – Как? – Тихонько заведу на балкон, и ты будешь там сидеть, пока мама не перестанет злиться. Мы неслышно вошли в дом, и Цветка закрыла меня на балконе. Мне там было очень уютно. Как в бункере или в шалаше. Я сидела на полу, чтоб меня не увидели из комнаты. Сверху накрылась коцем, которым укутывали мешок с картошкой, сохраняя ее от замерзания. Цветка была моим ангелом-хранителем до самого вечера. Я просидела на балконе шесть часов, и она таскала мне из кухни жареную картошку, бутерброды и соленые помидоры. – Мама уже почти не злится, – сообщала она, – думаю, еще часок – и она совсем остынет. – А что она говорит? – Говорит, что ты идиотка. Мне было очень грустно, я просила Цветку остаться со мной подольше, и она милостиво соглашалась. – Если она так злится на меня, то я лучше уйду из дома. Совсем уйду. – Ну а как же ты выйдешь? Она постоянно крутится в коридоре, увидит тебя и, прежде чем дать тебе уйти, хорошенечко всыплет. – Спасибо, что ты мне так помогаешь, – растроганно говорила я. – Но мы же сестры, должны всегда помогать друг другу. В одиннадцатом часу вечера на балкон влетела заплаканная мама. Вытащила меня из-под картофельного коца и внесла в домашнее тепло. Накормила меня и напоила. Выяснилось, что она обошла всех моих подруг и обыскала весь район. Про сожженную миску она ничегошеньки не знала. Потом я лежала в маминой кровати, накрытая двумя одеялами, и кашляла. Мама с ремнем в руках бегала за Цветкой из комнаты в комнату, а Цветка кричала только одно: «Почему меня?!» Но не плакала. Она никогда не плакала. Я слушала свою любимую виниловую пластинку: «Арлекино», потом «Птицу счастья», потом «Синий теплоход», потом зашла Цветка: – Вечно мне из-за тебя достается. Как ты мне надоела! – Почему ты злая? – спросила я. – Зато меня папа больше любит! – крикнула почему-то Цветка и вышла из комнаты. |