Онлайн книга «Добро пожаловать в Некрополь»
— Хорошо. Телефон тот же? — Так точно! 9 Около года тому назад на берегу полесской жемчужины начали возводить корпуса туристической базы с банальным названием «Свитязь». Строительством занимались не только специалисты из государственных организаций, но и так называемые шабашники. У тех почему-то всё получалось быстрее и качественнее. Но основной приток туристов приходился пока на противоположную сторону озера, где находилось урочище Гряда, — там уже появилось несколько деревянных ведомственных баз: шахтёров, энергетиков, медиков… Ковальчук смотрел по сторонам и не мог найти место, где он встретился с профессором Селезнёвым, — так здесь всё изменилось за последние годы. — Что, сдаёшься? — подгонял его бывший участковый, а ныне ветеран органов МВД Тур, доставивший своего товарища на озеро в личном «москвиче». — Сдаюсь… — наконец выдохнул Иван Иванович. — Траву вытоптанную видишь? — За оградой? — Да, дружище. Единственная дорога, ведущая в глубь Гряды, теперь находится на территории этого учреждения отдыха трудящихся. — Вот почему я сразу не нашёл её, хитрющая твоя рожа! — Не надо было спорить. Теперь за тобой — коньяк. — Прямо сейчас? — Нет, вечером, мы же договорились. — За мной не заржавеет. — Сейчас у нас по плану — рыбалка. — Да. Но ты ведь обещал мне экскурсию по местам боевой славы. — Я слово своё всегда держу. Куда везти, товарищ полковник? — Для начала — вокруг озера. — Ладно, садись… Возле турбазы и порыбачим. Там, кстати, неподалёку Санька живёт, сын Валерия Станиславовича! — Кого? — Обер-лейтенанта Ниманда. — А сам он где? — Там, откуда ещё никто не возвращался. Даже выдающиеся разведчики… — Ниманд умер? — Ещё два года назад. Два инфаркта перенёс, а третьего, бедняга, выдержать не смог. — Да… Дела. В начале 60-х мы часто писали друг другу, раз в месяц непременно созванивались по телефону, а потом Валера как в воду канул… Где его могила? — В Москве. — Ничего не понимаю. Ниманд — там, Санька — здесь, да и не признавался он никогда, что склепал наследника. — Валера сам не знал об этом. До шестьдесят пятого. А потом приехал на Волынь с какой-то делегацией и увидел собственными глазами… — Что увидел? — Не что, а кого… Валю, она с ним в одном отряде сражалась. Кличка Стряпуха, может, помнишь? — Конечно! — У них роман был. Ниманд потом ушёл с тобой на запад, а она в это время родила ему сына. Саньку. Валера как его увидел, так сразу за сердце и схватился. Одно лицо ведь! Его — в неотложку, затем — в Любомль, Луцк, чуть позже — самолётом в Москву, но всё напрасно. — Да… Судьба! А Валя? — Слегла, как узнала, что Ниманд умер… Третий год парализованная лежит. — Но разговаривать может? — Несвязно. Неразборчиво. — Ладно. Давай к ней… 10 «Москвичок» лихо бежал по вообще-то совершенно непотребной каменной дороге из Шацка в село Свитязь. Вскоре справа взору друзей открылась шикарная природная гавань, усеянная множеством деревянных лодок. Раньше их никто не привязывал, просто вытаскивали на берег нос — и всё. Теперь же чалят основательно, запирая на замки, пристёгивая цепями к вбитым в землю рельсам. Затем — центр деревни, одна огороженная территория, вторая… — Это пионерские лагеря, — пояснил Тур. За ними начинался сосновый бор с берёзовыми просеками, за которым ещё один, уже сплошной, забор. Где-то здесь в войну находился деревянный домик, где Ковальчук, игравший роль Селёзнёва, знакомился с немецкой профессурой. — А тут что теперь? — Этого никто не знает. Закрытое учреждение. Какой-то военный НИИ. — Научно-исследовательский институт? — Да. — Военный? — Ну, ходят такие слухи… Дальше мощёная дорога пошла направо и оборвалась. Впереди, за несколько метров до здания с недостроенным первым этажом, появилась табличка, свидетельствующая о том, что в этом месте ведётся строительство туристической базы. Здесь «москвич» тоже долго не задержался — юркнул налево в гущу леса и, недолго попетляв между белоснежными стволами стройных берёзок, замер на песчаном берегу. Однако воды поблизости Иван Иванович не заметил — один камыш, густой, высокий. Слева — обычный деревянный заборчик, вымазанный тёмно-зелёной краской, за ним — свежевыбеленная хата с маленькими узкими окошками. На подворье хозяйничал высокий стройный парень, с виду ровесник его внука, в светлой, на несколько размеров большей рубахе. Тур посигналил ему и пошёл навстречу. У калитки они обнялись. «Батюшки святы. Вылитый Ниманд!» — Знакомься, Саша, это Иван Иванович… Самый близкий друг твоего отца. — Даже ближе вас? — располагающе улыбнулся молодой человек. — Конечно. Мы с Валерой познакомились уже после войны. А Ваня с ним ещё с 1943-го — я тебе рассказывал. — А… Это тот полицейский из Кашовки… Ковальчук? — Так точно. — Жаль, что так получилось… Всю жизнь искал отца, а как нашёл — даже поговорить не успели… — Что поделать, сынок… Война оставила не один десяток шрамов на его сердце. Вот они и дали о себе знать в мирное время. — Да я не осуждаю. Обидно… — Терпи, казак… Как твоя мама? — Пойдёмте, сами увидите. 11 Валентина Никаноровна повернула голову на скрип двери. — Так ты ещё баба хоть куда! — ободряюще констатировал полковник. — А нас пугали: мол, не человек — растение! — Партизаны не сдаются… — выдавив что-то наподобие жалкой улыбки, еле пролепетала женщина. — У меня только правая часть парализована, а мозги работают исправно, как в молодости. Скажи мне, Володя, что это за шутник в наших краях объявился? Уж не Ковальчук ли? — Он. — Ванька, родненький! — она даже предприняла попытку подняться. — Где тебя столько лет носило? — Тебе скажи — сама захочешь. — Про Валерку знаешь? — Да… Тур доложил. — А я его двадцать лет ждала. Вот, на память, один Санька и остался. Видел его? |