Книга Разоблачение, страница 6 – Майкл Крайтон

— А где Стефани?

— Она не пришла.

— Почему?

— Вашу встречу, назначенную на девять тридцать, отменили из-за изменений в расписании, — ответила Синди.

— Каких изменений? — спросил Сандерс. — Что происходит?

— Ожидается какая-то реорганизация, — ответила Синди и, стараясь не встретиться с начальником взглядом, опустила глаза на телефонный справочник, лежавший у нее на столе. — Они назначили на 12.30 дружеский ленч в главном конференц-зале с руководителями всех отделов, а к вам сейчас идет Фил Блэкберн. Он должен быть с минуты на минуту. Так, что еще? Ах да, Ди-Эйч-Эл во второй половине дня доставит дисководы из Куала-Лумпура, а в десять тридцать с вами хотел встретиться Гэри Босак. — Синди пробежала пальцем по записям в своем блокноте. — Дон Черри дважды звонил насчет «Коридора», и буквально минуту назад был срочный звонок от Эдди, из Остина.

— Перезвони ему.

Эдди Ларсон был контролером на заводе в Остине, производящем переносные радиотелефоны. Синди набрала номер, и почти сразу же Сандерс услыхал знакомый голос с гнусавым техасским акцентом.

— Здорово, Томми.

— Привет, Эдди. Что стряслось?

— Так, небольшие осложнения с конвейером. У тебя найдется пара минут?

— Да, конечно.

— Поздравления с новой должностью уже принимаешь?

— Пока ничего о ней не слышал, Эдди, — ответил Сандерс.

— А-а. Но дело-то на мази?

— Ничего не знаю.

— Правда, что завод в Остине остановят? От неожиданности Сандерс захохотал.

— Чего-о?

— Слушай, Томми, но здесь об этом только и говорят. «Конли-Уайт» купит фирму, а потом нас прикроют.

— Черт возьми, — сказал Сандерс. — Никто еще ничего не купил, и никто ничего не продает, Эдди. Конвейер в Остине — образец для всей индустрии. К тому же он очень выгоден.

Эдди помолчал.

— Но ты ведь скажешь мне, Томми, если что-нибудь узнаешь?

— Скажу, — пообещал Сандерс. — Но это просто сплетни, Эдди, так что забудь об этом. Ну а что у тебя там за проблемы на конвейере?

— С жиру бесятся. Девицы из сборочного потребовали, чтобы мы содрали все картинки с девками со стен мужского туалета. Говорят, что это пример сексуального преследования. Если хочешь знать мое мнение, это блажь, — заявил Ларсон, — потому что женщины все равно не заходят в мужской сортир.

— А откуда они тогда знают о картинках?

— В бригаде, которая убирается по вечерам, работают и женщины. И теперь работницы с конвейера хотят, чтобы картинки содрали.

Сандерс вздохнул.

— Не хватало нам еще неприятностей, связанных со взаимоотношениями полов. Уберите все картинки.

— Несмотря на то что их туалет весь обвешан картинками?

— Да, Эдди.

— Если хочешь знать мое мнение, это значит сдаться на милость всякого феминистского дерьма.

В дверь постучали. Сандерс поднял глаза и увидел, что в дверях стоит юрисконсульт компании Фил Блэкберн.

— Эдди, мне нужно идти.

— Ладно, — сказал Эдди, — но я хочу тебе сказать…

— Извини, Эдди, но мне срочно нужно идти. Позвони мне, если будет необходимо.

Сандерс положил трубку, и Блэкберн вошел в комнату. Сандерс сразу почувствовал, что адвокат улыбается слишком лучезарно и вообще имеет чересчур приветливый вид.

Это был дурной знак.

* * *

Главный юридический советник «ДиджиКом» Филип Блэкберн был стройным человеком сорока шести лет, одетым сейчас в темно-зеленый костюм от Хуго Босса. Как и Сандерс, Блэкберн работал на фирму более десяти лет, и это давало ему право принадлежать к «старой гвардии», к «тем, кто был у истоков». Когда Сандерс увидел его впервые, Блэкберн был молодым нахальным бородатым адвокатом по гражданскому праву из Беркли. Правда, с тех пор он пообтесался, перестал бороться за ограничение прибылей, сторонником которых он теперь стал, настойчиво, но осторожно проталкивал идеи проникновения в другие отрасли и равных возможностей. А корректность и следование последней моде в одежде сделали «тайного советника Фила» предметом насмешек в некоторых подразделениях компании. Как сказал один сотрудник: «От постоянного облизывания и держания на ветру палец у Фила уже покрылся цыпками». Он был первым, надевшим брюки-клеш, первым, срезавшим бачки, и первым сторонником разнообразия.

Много шутили о его манерах. Тщеславный, слишком заботящийся о своей внешности, Блэкберн всегда что-то на себе поправлял: приглаживал волосы, трогал лицо, детали костюма, ласкательными движениями расправлял складки на пиджаке… Все это, вкупе с его несчастной привычкой подергивать, поглаживать и теребить кончик носа, было неисчерпаемым источником шуточек. Но шутники здорово рисковали — Блэкберн был злопамятен и считался воинствующим моралистом.

В разговорах Блэкберн мог быть авторитетным и в частных беседах на короткий период мог показаться примером интеллектуальной честности, но в компании его считали тем, кем он был на самом деле: человеком без убеждений, ревностным исполнителем чужой воли и — благодаря таким качествам — идеальным человеком для претворения в жизнь карательных распоряжений Гарвина. В прежние годы Сандерс и Блэкберн были близкими приятелями, и не только потому, что росли вместе с компанией, но и потому, что их жизненные пути постоянно пересекались: когда Блэкберн в восемьдесят втором году прошел через мучительный развод, он некоторое время жил на холостяцкой квартире Сандерса в Саннивейле. А несколько лет спустя Блэкберн был свидетелем на свадьбе Сандерса и молоденькой сиэтлской адвокатессы Сюзен Хэндлер.

Но когда Блэкберн в восемьдесят девятом женился во второй раз, Сандерса даже не пригласили на свадьбу — настолько натянутыми стали их отношения. Многие сотрудники компании считали это естественным и неизбежным, поскольку Блэкберн остался частью правящей верхушки в Купертино, к которой живший в Сиэтле Сандерс больше не принадлежал. Кроме всего прочего, между двумя бывшими друзьями существовали острые разногласия по поводу заводов в Ирландии и Малайзии. Сандерс чувствовал, что Блэкберн игнорирует важные реалии, связанные с производством продукции за границей.

В качестве примера можно было бы привести категорическое требование Блэкберна, чтобы женщины составляли не меньше половины от списочного состава работников, занятых на конвейере в Куала-Лумпуре, причем; работать они должны на тех же должностях, что и мужчины. Местные же управляющие проводили политику половой сегрегации, разрешая женщинам работать только на определенных рабочих местах, да еще и отдельно от мужчин. Блэкберн страстно протестовал, а Сандерс тщетно объяснял ему: «Это же мусульманская страна, Фил!»

— Это меня не волнует, — отвечал Фил. — «Диджи-Ком» стоит за равноправие.