Онлайн книга «Трибуле»
Граф де Монклар и в самом деле не знал страха, потому что страх – это чувство, а у него, похоже, не осталось человеческих чувств. В сущности, это был ходящий и говорящий труп. В страхе, распространявшемся вокруг его личности, было много суеверного. Трибуле называл графа архангелом виселицы. Этот беглый эскиз, который многие сочтут слишком длинным, необходим нам. Продолжим наше повествование. Месье де Монклар ехал в десяти шагах впереди офицера, командовавшего эскортом. Он объезжал стороной скопище улочек, сходившихся ко Двору чудес. Так грязные ручейки вливаются в клоаку. Там, где один из таких проулков выходил на улицу Сен-Дени, прево заметил скрючившуюся в углу женщину. Заметив приближавшихся всадников, женщина выпрямилась и пристально посмотрела на них. Главный прево был поражен этим взглядом, направленным прямо на него, тогда как обычно все отводили свой взор, кроме, конечно, короля, его хозяина. Он остановил лошадь и присмотрелся к женщине. Перед ним стояла старуха неопределенного возраста, одета она была в лохмотья. Она не опускала глаз. Впрочем, в ее взгляде не было ни угрозы, ни дерзости, ни мольбы. – Чего ты от меня хочешь? – спросил главный прево. – Ничего, монсеньор. – Кто ты? – Женщина, страдающая и ждущая… – Как зовут тебя? – У меня нет имени… На улицах меня знают как Джипси-цыганка… – Мне кажется, я знавал тебя. – Вполне возможно, монсеньор. Прево показалось, что какая-то глухая радость прозвучала в ее словах. – Теперь я точно узнал тебя… Это ты приходила ко мне однажды и просила помиловать какого-то цыганенка, которого я приказал повесить. – У вас отличная память, монсеньор. Событие, о котором вы упомянули, произошло лет двадцать назад, даже больше. – Верно! – едва слышно проговорил Монклар. – Память у меня изрядная… Это порой даже мешает… О! Если бы я мог забывать! А громче добавил: – В самый день казни ты бросилась на палача и сильно покалечила его… Тебя помиловали. – Я это уже позабыла, монсеньор. Ваша память удивляет даже меня! А ведь в моем племени я считалась лучшей хранительницей памяти о значительных событиях нашего прошлого. – Цыганенка повесили! – продолжал Монклар. – Это был мой сын, монсеньор… Она произнесла эти слова буднично, без тени озлобленности. – Ну, и что же ты теперь хочешь? – Ничего, монсеньор! – Почему же ты так посмотрела на меня, когда я проезжал мимо? – Привычка… Вот и всё. Главный прево уже собирался пришпорить лошадь. – Монсеньор! – обратилась к нему старуха. – Давай, говори… Я был уверен, что ты захочешь мне что-нибудь сказать. – Меня уверяют, что вы хотите арестовать Лантене. – Ты его знаешь? – Достаточно, для того чтобы интересоваться его судьбой… И потом… меня интересует судьба одной девушки по имени Авет, дочери печатника… Два этих юных создания обожают друг друга, монсеньор. Если Лантене повесят, Авет очень огорчится… и ее отец тоже. Просьба так мало походила на прошение, что главный прево сразу же интуитивно сообразил: у старухи, скорее всего, на уме другое, а отнюдь не счастье Авет и Лантене. Он не стал отвечать и тронул поводья. Джипси больше не пыталась его удерживать. Но если бы граф де Монклар догадался обернуться, он вне всяких сомнений содрогнулся от ужаса: таким полным жгучей ненависти взглядом проводила его странная старуха… А главный прево задумался: – Хорошая рекогносцировка! Оказывается, Лантене принят в доме у Доле! Мы накроем две цели одним ударом… В тот момент, когда Монклар со своим эскортом скрылся за поворотом улицы Сен-Дени, из ближайшего дома вышел молодой человек и, заметив Джипси, приблизился к ней. Пока он подходил, на лице его появилось особое выражение: смесь жалости и отвращения. Молодой человек тронул старуху за плечо. Она резко вздрогнула; так погруженный в глубокую задумчивость человек резко возвращается к реальной действительности. – Лантене, – пробормотала она, проводя иссохшей рукой по испещренному множеством мелких морщин лбу. – Что ты здесь делаешь, мама Джипси? – спросил молодой человек спокойным низким голосом. – Ничего, дитя мое, ты знаешь, мне нравится бродить по улицам. Это напоминает мне прежнюю бродячую жизнь, когда я скиталась по большим дорогам со своим мужем. – Бедная мама Джипси! Значит, ты не решаешься жить в удобном доме… одеться… мирно жить… в конце концов, стараться заполучить хоть немного благосостояния и счастья!.. Ты же знаешь, что я предлагал тебе всё это, милая мама!.. Иди жить ко мне… я обеспечу тебе спокойную жизнь, я устрою тебе обеспеченную старость… – Да, да… Я знаю, что ты сохранил ко мне признательность, дитя мое… у тебя доброе сердце… – Не вы ли подобрали меня, бедного сироту, каким я был, покинутого Небом и людьми! – Это верно… И ты теперь остался единственной моей связью с жизнью… В этом мире я больше никого не люблю! Старуха долго и напряженно смотрела на молодого человека. И тот снова почувствовал какую-то тревогу, которая столько раз охватывала его рядом с Джипси. Ему удалось прогнать это ощущение, и он заговорил сочувственно: – Бедная Джипси… Вы меня очень любите… словно я ваш родной сын. – Мой драгоценный ребенок! Да, драгоценный! Ты просто не знаешь, до какой степени ты мне дорог… Если кто-нибудь причинит тебе зло, я не остановлюсь перед тем, чтобы убить его! – Успокойтесь, мама… Я вырос и могу сам себя защитить. – Дай-ка твою руку! Она завладела рукой молодого человека, который, несмотря на нежные чувства к приемной матери, не мог удержаться от жеста гадливости. – Любопытные вещи можно видеть на твоей руке, дитя мое, – сказала старуха, очень внимательно всматривавшаяся в его руку. – Давай посмотрим! – сдержанно улыбнулся Лантене. – Ты любишь! Ты любим! Ты будешь счастлив! Прекрасная свадьба увенчает вашу любовь… Ты будешь жить долго, несмотря на злобу отдельных людей… – Добрая мама, этого хочет ваше сердце… – Нет, нет! Так записано на твоей ладони. – Ладно!.. Ну, мне пора идти. До скорого, мама! Деньги-то тебе нужны? – Нет. Ты же мне дал позавчера. Этого на месяц хватит. – Всегда берите, мама. Никогда не знаешь, что может случиться… Мне было бы очень больно, если бы вы оказались в стесненных обстоятельствах! |