Онлайн книга «Двор чудес»
|
— Мэтр, — сказал он, — прежде всего я должен сказать вам, что солгал, чтобы вам пришлось отворить нам дверь. Вашей должности ничто не угрожает, а если и угрожает, то мне это неизвестно. — Тогда чего вам нужно? — пробурчал палач. — Если бы у вас было сердце, я бы сказал, что хочу тронуть его, но лучше мне обратиться к вашей выгоде. Через два часа я могу собрать тысячу экю. Они будут вашими. — За что? — Чтобы вы сказали, в какой тюрьме находится человек, которого вы должны повесить завтра утром… то есть совсем скоро. — Лантене? — Да, Лантене. Палач принял суровый вид. — Мне деньги не нужны, — сказал он мрачно. — Я и так трачу только четверть того, что получаю. Манфред побледнел. Он понял, что палача подкупить нельзя. — Значит, вы не согласитесь… — пробормотал он. — Занятный вы человек, — вдруг сказал палач. — Хотите узнать, где преступник, которого сейчас повесят. Стало быть, хотите его выручить. А идете за этим ко мне! Манфред, сам себя не помня, глядел на палача. Леду снял со стены топор и сказал: — Будь вас хоть десять человек, я бы постарался всех отправить на тот свет. А если бы вы даже меня одолели и связали, если бы даже на дыбу вздернули, я бы ничего не сказал, если бы не захотел. Один раз я дал себя соблазнить взяткой. Один-единственный раз! И столько настрадался за это, что второго раза не будет. И Манфред расслышал, как про себя он прошептал: — О мои бессонные ночи! О эта женщина, которую я повесил, хотя не имел на то права! Ведь она не была осуждена… Он произнес это совсем тихо, но Манфред его услышал. В мозгу его сверкнула ослепительная молния. Мигом пронеслись в видении все, что было у Монфоконской виселицы: тяжелая карета впереди, женщина, бьющаяся в руках палача и громко кричащая от ужаса… — Мэтр, — поспешно сказал Манфред, — а вы давно не бывали в Монфоконе? — Кто здесь говорит о Монофоконе? — Я! — ответил Манфред. — Я был там промозглым вечером в начале зимы. Ну да, мэтр, как раз примерно в такой час… Палач глухо зарычал — видимо, у него это было нечто вроде стона — и растерянно посмотрел на Манфреда… — Ночь была очень темная, — продолжал Манфред, — но у меня зоркие глаза. Приехала карета, с трудом взобралась на склон и остановилась у виселицы… Из кареты вылез человек, волоча за собой женщину… — Женщину! — выговорил палач. — И тут же, — рассказывал дальше Манфред, — кучер кареты спрыгнул с козел, подхватил женщину… Знаете ли, мэтр, что было дальше? — Нет, не знаю! Не хочу знать! — Он схватил эту женщину… молодую, красивую, достойную сострадания… грубо схватил и потащил… — Молчите! Молчите! — Да, говорю вам — поволок! Несчастная, стонала, умоляла, но злобный кучер жалости не знал: он притащил ее к виселице и накинул петлю на шею! — Пощадите! — пробормотал палач. — И мгновенье спустя тело бедной жертвы болталось в воздух! Человек сел обратно в карету, кучер на козлы, и карета удалилась в сторону Монмартра. Но знаете ли вы, кто был этот человек? — Нет! Нет! Не знаю! — проревел мэтр Леду. — То был Феррон, почтенный буржуа. А женщина — его жена. А знаете ли, кто сидел на козлах? — Нет, нет! И слушать не хочу! — Это были вы, мэтр Леду! Вы, присяжный палач, совершили ужасное преступление, чудовищное убийство! Мэтр Леду пал на колени. — Пощадите! — прохрипел он. — Если бы вы знали, как я страдал с той жуткой ночи! Да, правда… Я впервые поддался соблазну… Какой я был дурак!.. Как будто я способен тратить золото!.. То, что я получил… то был королевский дар! А я не знал, что с ним делать… Шкатулка чеканного серебра… я ее изрубил топором… Еще жемчужное ожерелье, которое стоило целое состояние… Я раздал все жемчужины… С тех пор я не сплю. Едва закрою глаза — вижу, как та женщина качается на моей веревке, слышу крики ее… А ведь сколько женщин и мужчин я повесил за свою жизнь и ничуть не раскаивался! Тут Манфред наклонился к нему: — А если я верну тебе сон? Если верну спокойную совесть — что ты для меня сделаешь? — Что вы хотите сказать? — еле выговорил палач. — Прежде всего скажи, где Лантене? — В резиденции великого прево! — сказал мэтр Леду, обуянный ужасом. — Теперь скажи еще, поможешь мне выручить его? Палач встал с колен и уныло покачал головой: — Если мой сон вы хотите вернуть такой ценой — все напрасно! — Отчего же? — Оттого, что я ничего не могу! Если я откажусь повесить Лантене — дело сделает мой подручный… — О! — взревел Манфред. — Неужели нет никакого средства на свете? — Погодите… — сказал палач. — Вы мне обещаете… — Да, говорю тебе, да! Единым словом я могу исцелить твою совесть. — Ох, если бы это было возможно! — Так и будет, клянусь тебе! — Ну что ж… тогда я сделаю невозможное, чтобы у вас появилось время… Что я предприму? Я и сам не знаю! Но клянусь вам: казнь отложат до десяти часов. Это все, что я могу сделать… И никто в мире не мог бы этого сделать! — А согласен сказать Лантене, что я тут, что все сделаю для его избавления? — Согласен! — решительно ответил палач, немного помолчал и со страшной тревогой сказал: — Ну, теперь за вами дело! — Палач! — сказал ему Манфред. — Раз ты страдаешь, раз плачешь, раз каешься — значит, сердце у тебя есть. Много людей, шествующих по жизни в почете и уважении, этого сказать про себя не могут. Так не тревожься о судьбе несчастной, которую ты повесил в Монфоконе. Она жива. Невозможно описать, как преобразилось лицо мэтра Леду. — Жива! — прошептал он, и влажная поволока затмила его глаза. — Да, — просто сказал Манфред. — Я успел ее спасти. — Вы! — Я. — Успели ее спасти… — Обрезал веревку и привел несчастную в чувство. — И вы уверены, что она жива? — Совершенно уверен. Пару дней назад я видел ее. Палач испустил глубокий вздох, и все, что в этой мрачной душе было способно к радости и признательности, подступило к его лицу и проявилось в каком-то свирепом восторге. Ни слова к обуревавшим его чувствам он не прибавил. Но он смотрел на Манфреда с нежностью, резко противоречившей его зверскому лицу. Манфред уже не видел палача. Он скрестил руки на груди, свесил голову и размышлял. И все же он решил в последний раз попробовать поколебать палача. |