Книга Искушение любовью, страница 8 – Эйлин Драйер

Такие мысли кружились в голове Фионы, пока она стояла одна в пустой комнате, с грифельной дощечкой в одной руке, а другую прижимая к груди, словно пытаясь сдержать поселившуюся там печаль.

Прикинув, как мало она виделась с братом в детстве, Фиона сама удивилась силе скорби, которую испытала, узнав печальную новость, и которая до сих пор давила на ее плечи. Ощущение было такое, будто некий краеугольный камень выпал из фундамента дома ее жизни и он в любой момент мог разрушиться.

Фиона прикрыла глаза, на мгновение погрузившись в благостную темноту, и подумала: нет, это больше похоже на то, как если бы ее заставили балансировать на одной ноге с тяжелым громоздким грузом на плечах.

Конечно, ей и раньше приходилось оказываться в похожей ситуации, однако на этот раз шансов сохранить баланс почти не было. Матушка ушла, Йен ушел. Единственный родной человек, который у нее остался, – это Мейрид. Но сестра не в состоянии помочь ей – это задача Фионы помогать Мейрид.

Фиона медленно открыла глаза, положила дощечки на стол и пошла на кухню в надежде застать там миссис Куик за приготовлением обеда.

– Вот и ты,  – встретила ее миссис Куик, поднимая глаза от разделочной доски, на которой рубила морковь. – Ушла наконец и последняя из этих шалопаек?

Сдерживая улыбку, Фиона сняла с крючка возле двери фартук.

– Да, все ушли, так что можете опять чувствовать себя в безопасности от назойливых писклявых голосов, любопытных мордашек и шума,  – улыбнулась Фиона, облачаясь в фартук.

Вместо ответа миссис Куик с такой энергией принялась за морковь, будто рубила не овощи, а шеи раздражавших ее маленьких шалопаек.

Миссис Куик им тоже досталась от Маргарет. Экономка, крупная грубоватая женщина с пристрастием к кричаще-яркой одежде и хересу, отличалась бескомпромиссностью оценок и суждений по поводу сестер-близняшек, учениц, да, впрочем, и мира в целом тоже. Почувствовать себя удовлетворенной миссис Куик могла разве что при виде безупречно запекшейся корочки пирога, в то время как женщина, знающая латинский или математику, вызывала у нее стойкую неприязнь: с ее точки зрения, это противоречило всему, что было свято.

С другой стороны, она обожала преодолевать вызовы судьбы – а сведение концов с концами в бюджете Фионы, безусловно, относилось к такой категории проблем,  – поэтому искренне помогала девушке. Кроме того, ее характер не могла долго выдержать ни одна семья в округе, даже собственная сестра отказалась жить с ней под одной крышей, зато экономка лучше других понимала Мейрид и постоянно придумывала для нее что-то интересное. В общем, Фиона воспринимала несносный характер миссис Куик как плату за тепло, пищу и безопасность и с радостью платила.

– Ну а теперь,  – обратилась она с улыбкой к экономке,  – жду ваших указаний.

Миссис Куик скорчила свою обычную недовольную гримасу.

– Лучшее, что ты можешь сделать – это уйти с моей кухни и спокойно посидеть в каком-нибудь другом месте, а то выглядишь – краше в гроб кладут.

– Не может быть,  – возразила, заставив себя вновь улыбнуться, Фиона, хотя действительно чувствовала себя не лучшим образом.

– Хмпф-ф! – раздраженно фыркнула экономка. – Объясни мне, чем полезен латинский язык для дочери мясника?

Фиона села за покарябанный стол и взяла в одну руку нож, а в другую – огурец.

– Может быть, и ничего, но, возможно, Нэнси и сама станет гувернанткой. Латынь дает возможность легче усвоить и другие романские языки.

Миссис Куик, не удостоив Фиону ответом, забрала нож и, будто указующий перст, направила на нее.

– Скоро уже придет ваша сестра, а вы еще совсем не отдыхали. Идите полежите хоть немного.

Фиона отрицательно покачала головой, но миссис Куик решительно вытерла лезвие ножа.

– Идите. Здесь нет ничего такого, что я не могла бы сделать без вас.

С этими словами экономка отобрала у Фионы и огурец. Тогда девушка поняла, что сопротивление бесполезно, и медленно поднялась на ноги.

– Я бы поцеловала вас в знак благодарности, но боюсь еще больше рассердить.

– И правильно, а то выдрала бы тебя, как мачеха свою рыжую падчерицу! – проворчала миссис Куик, вновь изобразив злую гримасу и указывая на лестницу.

Фиона с улыбкой махнула рукой, но повиновалась: поспать было так соблазнительно. Уже одна мысль о сне действовала освежающе, как глоток воды. Она могла бы опустить голову на мягкую подушку и поразмышлять о синусах и косинусах. Или об окороке и овощном супе, к примеру.

Но, конечно, это оказалось невозможным. Она не дошла и до середины лестницы, когда мечты об отдыхе прервал стук в переднюю дверь. Мгновение ушло на то, чтобы убедиться, что кружевной воротничок должным образом закреплен на ее повседневном платье из черного кашемира, еще несколько секунд она колебалась в надежде на то, что на стук ответит миссис Куик, и наконец собралась спуститься вниз.

И именно в этот момент послышался звук втыкаемого в колоду для разделки мяса ножа, а затем и голос экономки:

– Не утруждайтесь! Мне страсть как нравится болтать с незнакомцами.

Затем послышались неторопливые шаркающие шаги. Фиона улыбнулась и хотела было продолжить путь, но вдруг услышала:

– Извините, мисс Маргарет Брайан дома?

Фиона, будто споткнувшись, остановилась; казалось, даже сердце перестало биться. Этого не могло быть.

Неужели правда?

Стараясь унять дрожь в коленях, Фиона сделала несколько робких, осторожных шагов вниз, будто ребенок, вознамерившийся подслушать разговор взрослых. Неожиданно показалось, что ей трудно дышать, мешают какие-то рвущиеся наружу булькающие звуки, как после слишком быстро выпитого шампанского.

– Мисс Брайан здесь больше не живет,  – сердито проворчала миссис Куик.

Фиона забыла, что надо дышать, вся превратившись в слух.

– А не могли бы вы сообщить ее новый адрес? – произнес тот же мужской голос. – Это очень важно.

Это он. О боже, он! Фиона закрыла глаза, стараясь взять себя в руки. Все тело сотрясала дрожь. Последний раз она чувствовала себя так четыре года назад, в тот теплый весенний день на коровьем выгоне, когда этот мужчина срезал ножом прядь ее волос, а затем нагнулся, чтобы поцеловать. Она могла поклясться, что помнит запах свежескошенного сена на том слегка покрытом туманом поле, может ощутить его крепкие объятия и то, нечто неуловимое, что она почувствовала. Он пришел, чтобы отвезти ее назад в школу, и был так добр и вежлив с ней. Ей тогда было шестнадцать, девочке, чью голову заполняли мысли о любви, девочке, жившей ожиданиями и не понимавшей, что ожидания могут оказаться опасными.

Еще раз они встретились, когда он привез страшное известие о смерти ее брата. Он и тогда был добр и вежлив, но об этом Фиона подумала только сейчас.