Онлайн книга «Азъ есмь Софья. Царевна»
Софья прищурилась. — Та — ак… а ведь в тайне держали. Все‑таки дятел — птица вечная. К чему тут дятлы, Василий не понял, но спорить не решился. — Государыня? — Все равно тебе с ней скоро рвать. Пропадешь чуть пораньше. — Как скажешь, государыня. — Они только на это намекали? Про остальное молчали? — Очень им хочется, чтобы государь к французской принцессе посватался. Софья кивнула. — И намекают, что на Руси выхода к северным морям нету… Софья кивнула. — Ну, нету. Так это дело времени. Скажешь им, что царевна тебя слушает, а там, глядишь, и брата убедит. Да и насчет французской принцессы подумает. — Как прикажете, государыня. — А еще — почитай. Софья положила перед Голицыным на стол несколько писем. Ничего особо важного в них не было, но все же… — Потом перескажешь. Пусть думают… да, пусть…. Софья действительно подбрасывала Голицыну информацию. Не самую важную, но достаточно, чтобы убедить его 'покупателей' в приближенности боярина. Вот и сейчас Голицын читал письмо Никона, пару строчек Аввакума, в которых протопоп сообщал, что живется опальному патриарху вовсе даже неплохо — физически. Вот в остальном… Тишь и глушь. И никакой власти. А тянет… — И скажешь, что царевич колеблется — звать Никона обратно, али нет. Понял? — Да, государыня. Больше Софья на синеглазого красавца внимания не обращала. Хорош, да не тот. И вообще, ей никакого блуда не надобно. Честь беречь смолоду стоит! Ее куда как более интересовало письмо от Ромодановского. Вот там была важная информация. А Голицын… Ну что — Голицын!? И без него проблем по уши. * * * — Чума!? Алексей побледнел мелом. Софья смотрела спокойно и серьезно. — Да, Алешенька. Но сам видишь, все сделали правильно. Не пошла дальше зараза черная. — Да уж! Чего Ромодановский ждал?! — Пару месяцев, чтобы убедиться, что миновала опасность. — А ты уверена, что она миновала? — Вполне. Иначе бы уже началось. Гонцы те же… — Верно. Сонь, неужели никаких средств от этой напасти нету? Алексей даже не задумывался, задавая этот вопрос. Как‑то привык он, что сестра знает многое. И не умолчит, ежели ее спросить. — Вообще есть… хотя и сомнительное. — Какое же? — Ну, от чумы мы пока ничего придумать не можем, кроме карантинных мер. Ребята все правильно сделали. Огонь, банька, насекомых да крыс повывели, далеко заразу не пустили. Это хорошо. — Кто придумал? — Да там вообще история получилась. Мы же туда ребят отправляли в помощь Ромодановскому. Вот один из них, Митя… — Светленький такой? Певун? Алексей отлично помнил своих ребят. Года за три — так точно. — Теперь седой. — Как!? Заболел?!! — Нет. Его очередь была прибывших переписывать, он и обратил внимание, что несколько человек вроде как больны. Сунулся, посмотрел, а там… — Чума? — Да. Он сразу же понял, он ведь и тут к лекарской науке тяготел. — И?! — Так он же царевичев воспитанник, а это статус, хоть и маленький. Тут же приказал закрыть все двери, никому не выходить, сам тоже никуда не ушел. Приказал, чтобы загородку снаружи заколотили, еду им через стену перекидывали с наветренной стороны, если кто хочет добровольцем пойти — пусть идут… и — ждать. А сам там остался. — Какой молодец! — Не то слово. — Софья потеребила ленту в косе. — там много чего было, он написал. И умирали у него на руках, и убить его пытались, и вырваться… спал с кинжалом в руке, по очереди со своей охраной и добровольцами, пошли ж туда некоторые этих татар лечить… Тогда и поседел. — Сколько он там пробыл? — Месяц для верности. — Его наградить надобно. — Надобно. Вот Ромодановский пишет, что готов его усыновить. — Что!? — Григорий далеко не дурак, понимает, что коли б зараза дальше пошла, Азов бы выкосило. Да и не факт, что Русь бы обошло. Так что Митька столько людей спас…. может, и самого Григория, чуме ж все равно, кого губить. — Потому он так и проникся? — да и к тебе подлизаться не прочь. Твой же воспитанник, если Ромодановский его усыновит, как бы на ступеньку ближе станет. — Можно ли ему такое разрешить? — Была б дочь у него, так ведь два сына… распри начаться могут. И в то же время, нам бы полезно было. Все ж на наших ребят косо поглядывают, а Ромодановский — фигура не последняя. — И что делать? — Митька действительно людей спас. Наградить его надо, по справедливости — быть бы ему дворянином, нет? — Да. — Почему бы и не Ромодановским, коли Григорий сам пожелал? — Согласен. Но то ж не все твои придумки? — Нет, конечно. Жалуем Митьке пару деревень, пусть будет боярином с вотчиной. И у Ромодановского дети спокойны, и Митька награжден, и опять же, новое дворянство. Дарованное за такую заслугу, что ее быстро не перебить…. — Лиса ты, Сонюшка… Софья довольно прищурилась. Ну, лиса. И что? Зато умная. Ей позарез надобно новое дворянство сформировать. Да не как Петр, из тех, кто с ним пил — гулял. Нет. Конечно, он и умных много кого наверх вывел… Меньшикова Софья, кстати, помнила. Надобно будет найти его — и приспособить к делу. Ежели ты вор — воруй у того, у кого надобно! Вот! Но не о том сейчас речь. Митька будет хорошим новым дворянином. Умничка. Сумел же разобраться, жизни не пожалеть, чуму на землю Русскую не пустить… попугать бояр — и продвинуть сей указ. Никуда не денутся. А там… вторая ласточка, третья… глядишь — и прекратят шипеть на худородных. Федор Ромодановский за дело взялся рьяно, и это за царский интерес. А за свою семью он вообще всех порвет на части и скажет, что так и было. Собрать Ромодановских, поговорить с ними келейно, тайно. Коли согласятся все — собрать бояр. Поговорить уже и с боярами. И — продвигать указ. Быть на земле Русский истинному дворянству. Быть! Декабрь 1673 года. — Ванечка! — Лешка! Сонюшка! |