Книга Хроника смертельной осени, страница 27 – Юлия Терехова

Катрин встряхнула головой. Сколько раз она запрещала себе вспоминать об ужасных событиях почти двухлетней давности. Подумать только – как мало времени прошло, а словно минула вечность. Наверно, Сергей правильно поступил, когда увез ее из Москвы: смена обстановки была полезна измученной женщине. Но почему, почему именно сюда? Катрин мучительно тосковала в этой стране – несмотря на то, что всю сознательную жизнь учила ее язык, преподавала его, переводила, изучала историю и культуру. И, видимо, именно поэтому – не любила, так как хорошо ее понимала, не обманываясь английской вежливостью и пунктуальностью, которые, впрочем, давно уже превратились в обветшалые стереотипы.

Она достала вибрирующий смартфон из кармана джинсов.

Номер какой-то незнакомый – кто бы это?

– Не узнала?..

– Аня, – прошептала Катрин, – Аня, ты?

– Представь себе, – Катрин не отвечала и Анна поинтересовалась:

– Ну, и долго молчать будешь?

Катрин перевела дух: – Не могу поверить… Мы не разговаривали с тобой почти два года.

– Полтора, – уточнила Анна.

– Да, – прошептала Катрин. – Мне тебя не хватало.

– Могла позвонить, – вполне резонно заметила Анна, но в ее голосе не звучало упрека.

Катрин сглотнула ком в горле: – Не могла, – проговорила она. – Я даже сама с собой говорить не могла.

Анна ответила не сразу: – Понимаю тебя. Я чувствовала то же самое. Словно весь мир – мой враг.

– Да, да, – Катрин кивнула. – Но я все равно скучала по тебе.

– И я, – уронила Анна, – Приезжай ко мне. Хоть на несколько дней.

– К тебе? – растерялась Катрин. – К тебе – это…

– Сюда, в Париж, – перебила ее Анна. – Хочешь?

Хочет ли она?!! Что за странный вопрос! Катрин даже подскочила:

– Очень хочу! Но я должна поговорить с Сержем.

– Конечно, он тебя отпустит, – сказала Анна. – Поплачет и отпустит.

– Мальчики не плачут. Серж и виду не подаст, что не хочет меня отпускать.

– И что?

– Ничего, – ответила Катрин. – Я же не в плену здесь. Виза у меня есть. Возьму билет на Eurostar и приеду. Завтра.

Она даже не ожидала, что так обрадуется.

Бросив смартфон на диван, Катрин закружилась по комнате. Этот звонок – как свалившийся внезапно долгожданный подарок. Анна была ее любимой – и единственной подругой. В последнее время Катрин все больше и больше мучила совесть – зачем, почему, как получилось, что они так отдалились друг от друга? До событий того проклятого, смертельно жаркого лета, не проходило и нескольких дней, чтобы они, как минимум, не созвонились, и не поболтали, обмениваясь последними новостями и сплетнями, перемывая кости знакомым и, чего греха таить, своим мужчинам. Катрин так не хватало Анны – ее рассудительности и мудрости в житейских вопросах, которые саму Катрин, взбалмошную и нервную, всегда ставили в тупик. Но чем дальше утекало время, тем более неловким Катрин казался простой алгоритм действий – снять трубку, набрать номер и позвать Анну к телефону, а то и того проще – позвонить подруге на мобильный, и та сразу ответит ей. Но что ей скажет Катрин?

Но теперь эта неприятная дилемма больше перед ней не стоит. Она поедет в Париж, они поговорят, и между ними исчезнет тягостная недосказанность. Пускай они теперь живут в разных городах, даже разных странах – для родственной души это неважно, главное – знать, что тебя любят и понимают. А что Анна поймет ее, Катрин не сомневалась ни секунды…

В это время Булгаков у себя в кабинете перед монитором просматривал истории болезней своих пациентов. Он в задумчивости грыз колпачок ручки. Пора сдавать отчет, а у него, как всегда, ничего не готово. Он ненавидел бумажную рутину, пусть даже и в электронном виде. В принципе, все рутину он мог поручить ассистентам. Но Сергей придерживался золотого правила: «хочешь, чтобы было сделано хорошо – сделай сам». Не то, чтобы он совсем не доверял своей команде – все они были отличными врачами, прошедшими суровый отбор. Но это были результаты его работы – ежедневной, тяжкой, кропотливой.

Фоном Булгаков слышал посторонний звук – нудный и раздражающий, но до него, поглощенного отчетом, не сразу дошло, что там жужжит в кармане халата. Он взглянул на экран – Катрин.

– Ты почему трубку не берешь? – проворчала она.

– Слился в экстазе с работой, – честно ответил он. – А ты меня отрываешь.

– Удели жене минуту! – теперь ее голос был весел, совсем не похож на то нытье, которым она проводила его утром. – У меня к тебе дело.

– Давай свое дело, – сдался он. – Если оно не может подождать до вечера.

– Анна пригласила меня в гости, – радостно объявила Катрин. – Можно я съезжу к ней дня на три?

Булгаков замер. Она хочет уехать? Оставить его одного? На сколько, она сказала, дней? Три, тринадцать, тридцать? На три года? На всю жизнь?

– Ты уезжаешь? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал максимально спокойно.

– Хочу повидаться с Анной, – терпеливо объяснила она, поняв смысл его вопроса. – Я не видела ее долго.

– Я в курсе, – пробурчал он.

– Ну так что? – в ее голосе чувствовалось желание умаслить его как-нибудь. – Можно я поеду?

Булгаков искренне удивился.

– Ты спрашиваешь моего разрешения?

– Конечно, – улыбнулась она. – Ты же мой муж.

Он словно увидел ее улыбку, и на него нахлынуло внезапное ощущение счастья. – И как я тут без тебя, – проворчал он. – На сколько ты уедешь?

– На три дня. Можно? – снова робко спросила она.

– А остановишься где?

– В отеле.

– Может, тебе у Анны остановиться? – он безнадежно вздохнул.

– Значит, можно? – обрадовалась Катрин. – Я бы остановилась у Анны, но она сама в гостях. Жики, наверно, дама милая…

– Она своеобразная, – буркнул Сергей, вспомнив старую диву.

– Ну вот! Поэтому лучше я в отеле остановлюсь, – и, после мгновенной паузы, добавила. – А знаешь, я подумала, что…

– Что?.. – спросил он.

– Может, ты приедешь в Париж в пятницу вечером? – несмело проговорила Катрин. – Как было бы славно…

Булгаков мечтательно зажмурился. Проснуться с Катрин в Париже, вдвоем – разве мог он об этом грезить еще два года назад?

– Конечно, я приеду, – сказал он, еле сдерживая восторг в голосе.

– Отлично, – радостно чирикнула она. – Я сразу возьму для тебя билет на вечер пятницы и для нас обоих обратный на вечер воскресенья. Или на утро понедельника?

– Мне в восемь надо быть в клинике, – с сожалением сообщил он. – Так что давай остановимся на вечере воскресенья. Люблю тебя…