Книга Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди, страница 72 – Олег Агранянц

Полковник встал и обратился ко всей аудитории:

— Я вам сейчас приведу замечательный пример. Студент… (он сверился с моей зачеткой) студент Агранянц хорошо занимался, аккуратно посещал лекции (не был ни на одной), хотел хорошо сдать зачет и… не спал ночь перед зачетом. И теперь путается. Я-то вижу, что он все знает, но бессонная ночь мешает ему сосредоточиться.

Я всем своим видом изображал тоску.

После этой речи я торжественно пообещал ему всегда спать перед экзаменами, и он поставил мне зачет.

— А ты боялся, — смеялись ребята.

392. Лекции президента Академии наук

Органическую химию читал Александр Николаевич Несмеянов, президент Академии наук.

Однажды он прервал лекцию и попросил сидевшую на последнем ряду сотрудницу деканата покинуть аудиторию.

— Это не лекция по истории партии, я не позволю искать отсутствующих.

А сотрудница просто пришла послушать академика.

С целины нас вернули на две недели раньше других студентов, ибо в первый вторник сентября Несмеянов приходит в Большую химическую аудитории читать первую лекцию по органической химии, а объяснить ему, что студенты еще на целине, никто не решился.

На лекции о спиртах Большая химическая аудитория была всегда переполнена. Все знали, что после вводной части академик строго и безапелляционно изречет:

— Все спирты ядовиты. Все.

И потом мягко добавит:

— К счастью, кроме этилового.

И когда аудитория начнет улыбаться, строго закончит:

— И право же, это соединение не несет ответственности за безобразия, которые учиняют некоторые, злоупотребив им.

Этот монолог повторялся каждый год слово в слово.

393. Кекуле и Келдыш

В день, когда «Литературная газета» напечатала первую разгромную статью против Пастернака, Несмеянов во время первого часа спросил одного из студентов:

— Коллега, вы, случаем, читаете не «Литературную газету»?

— Да.

— Вы не могли бы дать мне ее на перерыв?

Следующий час академик начал с определения формулы бензола.

— Фридрих Кекуле предложил… — начал было он. Потом прервался. — Я напишу две формулы. Одна из них верна, другая нет. Давайте проголосуем, кто за какую формулу.

Это было необычно и весело. Мы проголосовали.

— Вот видите, — заявил он, после того как ассистентка подсчитала голоса, — большинство высказалось в пользу неверной формулы. Это лишний раз доказывает, что в науке, как, впрочем, и в искусстве, — он взял в руку «Литературную газету», — мнение большинства часто бывает неверным.

Была и печальная лекция. Впервые за историю Российской академии наук ее президент был снят.

Когда Несмеянов вошел в аудиторию, мы подняли газеты с перечеркнутым портретом М. Келдыша, нового президента академии.

Несмеянов поблагодарил кивком головы и спокойно сказал:

— На науке это никак не отразится.

394. О пользе сдавать экзамены академикам

Чем выше ранг у экзаменатора, тем легче сдать ему экзамен. Академики никогда не ставили двоек, а Несмеянов не ставил троек.

Я сдавал историю химии заведующему кафедрой профессору Н. А. Фигуровскому. На какое-то время профессор вышел и передал меня пожилой даме-доценту.

Когда я изложил, что работы Ломоносова не имели никакого влияния на развитие химии, дама испугалась, замахала руками и произнесла монолог, из которого я понял, что не являюсь патриотом, а заодно и не разбираюсь в химии. К счастью, вернулся профессор.

— Он сказал, — заикающимися голосом доложила дама, — что работы Ломоносова не имели никакого влияния на развитие химии.

И приступила к политической оценке моего незрелого выступления. Но профессор ее перебил:

— Правильно, не имели. Его работы нашел в начале двадцатого века Меншуткин и опубликовал. А до этого они были неизвестны.

— Но мы… но приоритет.

— Пропагандистские оценки необходимы в научно-популярной литературе. А на химфаке студенты должны знать правду, — отчеканил профессор и поставил мне зачет.

395. Кристаллохимия

Экзамен по кристаллохимии мы сдавали вместе со студентами геофака. Старшекурсники советовали:

— Берешь билет, подсаживаешься к геологине — и она все тебе напишет. У нас курс — один семестр, а у них — четыре, поэтому их двоечник знает все лучше нашего отличника.

Я вытащил билет, осмотрел аудиторию, нашел девушку посимпатичнее, подсел к ней:

— Рассчитываю на вашу помощь.

Она удивилась:

— Почему?

— Потому что вы красивая. А красивые все добрые. А вы здесь самая красивая девушка.

— Хорошо, — сказала она. — Какой у вас первый вопрос?

И я понял, что совершил ошибку. Я подсел не к студентке, а к преподавательнице, принимающей экзамен.

И я начал отвечать. Что-то говорил. Она меня поправляла. Потом спрашивала, иногда я отвечал по делу, иногда нет.

Ребятам, которые подсматривали из-за двери, как у нас было заведено, я показывал пальцем, на какую оценку тяну. Я показывал три.

Тройка лишала стипендии, но я не боялся, потому что был демобилизованным, а демобилизованным платили стипендию независимо от оценок.

Преподавательница задала еще вопросы. Потом сказала:

— На четверку вы натянули. С трудом, но натянули. По законам Московского университета, если студент отвечает без подготовки, балл завышается на одну единицу. Я вам ставлю отлично.

И поставила в зачетку пять, а когда я встал, улыбнулась:

— А за «красивую девушку» спасибо.

396. Что такое марксизм

Отношение к партийным дисциплинам было особое.

Однажды на четвертом курсе на амвон забрался карикатурного вида старец и тонким голосом начал лекцию с вопроса:

— Что такое марксизм?

И дав нам подумать добрые три минуты, смешно разводя руками, ответил:

— Это система взглядов… Карла Маркса.

Аудитория рассмеялась, а кто-то громко сказал:

— Райкин.

Дальше — больше. Он перешел к теории агностицизма и снова спросил:

— Сколько у курицы ног?

С арифметикой у нас было все в порядке, и мы дружно ответили:

— Две.

— Нет, — взорвался старичок. — У нее есть еще и «нога вообще».

— Тогда это петух, — громко предположил кто-то. Аудитория захохотала.

А старикан продолжал. И когда он предложил разобраться с тем, «что есть между ногами курицы», моя соседка Лариса Слесарева на всю аудиторию закричала: