Онлайн книга «Князь советский»
Нина мучительно покраснела. Надо было заранее предупредить Элькина обо всем! А теперь пойдут дурацкие вопросы и объяснения… – Мы с Климом когда-то были женаты, – запнувшись, проговорила она. – А как же Китти? Ведь она… – Мы ее удочерили. Элькин не нашелся, что сказать. – Ладно, пойдемте, – произнес он и, подхватив чемоданы, повел гостей сквозь привокзальную толпу. Нина так и не поняла – как Элькин отнесся к известию о ее предыдущем браке. Что, если он догадался, что зимой она приходила в «Московскую саванну» не столько к нему, сколько к Климу? Ох, какой позор! Феодосия была жаркой, пыльной и сказочно прекрасной, и постепенно смущение оставило Нину. Она смотрела на татарских женщин в пестрой рванине, на черноусых носильщиков, таскавших здоровые деревянные поддоны на головах, и на веселых торговцев, которые продавали мелких креветок и, как семечки, ссыпали их в газетные кульки. – В Коктебель на исполкомовской колымаге поедем – я уже обо всем договорился, – сказал Элькин, показывая на стоящий в тени открытый автомобиль. Бока машины были помяты, фары не подходили друг к другу, но зато заднее сидение было покрыто дорогим восточным ковром. Шофер – загорелый парень в дырявой майке и со здоровыми очками от пыли, болтавшимися на шее, – с любопытством оглядел Нину и Китти. – Ну что, заводить мотор? – Заводи! – приказал Элькин и с великим почтением усадил дам в автомобиль. Они понеслись по улицам, распугивая кур и бродячих собак. Сидя вполоборота, Элькин рассказывал Нине, как ему удалось восстановить в Коктебеле заброшенную кузню и превратить ее в мастерскую. Местные власти его не трогали, хотя им тоже велели «вести наступление на частника». Элькин был единственным на всю округу «мастером на все руки» и ему тащили в починку все на свете – от старых, еще дореволюционных генераторов до кладбищенских оград. Исполкомовский автомобиль тоже был его детищем, собранным из трех разных машин. – Одна беда – народ наш очень бедный, – кричал Элькин, придерживая феску, которая то и дело норовила слететь с его головы. – Иной раз приведут мне осла подковать, а вместо платы овечьего сыра в тряпочке дадут. А мне деньги нужны, чтобы налог заплатить. Хорошо бы Клим побыстрее расплатился со мной за «Машку». – Он скоро приедет сюда, – отозвалась Нина. – Если ему некогда, он может переслать деньги телеграфом, – поспешно сказал Элькин. Кажется, ему уже не хотелось, чтобы Клим появлялся в Коктебеле. Они выехали за город и покатили по желтым холмам, похожим на складки старинного бархатного плаща. Вокруг царила яркая первобытная красота, и Нине уже не верилось, что где-то на свете существует угрюмая Москва, Оскар Рейх и Рабоче-крестьянская инспекция. Вскоре между гор засверкал бирюзовый треугольник моря. – Нам туда! – показал Элькин на скалу, напоминавшую гигантский кусок халвы. Через пять минут автомобиль остановился у невысокого, сложенного из камней забора. Со двора вылетели два мохнатых пса и принялись оглушительно лаять. Элькин выпрыгнул на дорогу. – А ну молчать, окаянные! Это Овечка, а это Хрю, – представил он собак. – Добро пожаловать в Дом Славы! – Почему Славы? – спросила Китти. – Так зовут мою тетку. Она Бронислава Ивановна по документам, но ее никто так не называет. Попрощавшись с шофером, Нина и Китти пошли по дорожке к странному кособокому зданию с большой террасой и множеством балкончиков, на которых сушилось белье. Во дворе росли абрикосовые деревья, а у забора помещалась массивная печь – какие гончары используют для обжига посуды. Здесь же, под навесом, стояла целая армия глиняных горшков с нарисованными лицами и ушами-ручками. На крыльце стояла высокая чернобровая старуха в длиннополом поношенном кафтане с яркой вышивкой. На ногах у нее были стертые туфли с загнутыми кверху носами, а голову покрывала цветистая шаль, завязанная на манер тюрбана. Старуха курила длинную трубку, оправленную в грубое серебро, и вокруг нее распространялся сладковатый запах странного, ни на что не похожего табака. – Привел? – спросила она Элькина густым басом. – Дачники все на пляже: иди, позови их обедать. Мелькнула большая тень, и на плечо хозяйки опустился белый какаду. – Слава! Слава! Слава! – закричал он к великому восторгу Китти. – Два рубля с койки! – Пошли заселяться, – сказала старуха и поманила Нину и Китти за собой. Внутри дом походил на богатую дачу, в которой лет двадцать не делали ремонт. Стены были увешаны полками с книгами, самодельными тряпичными куклами, тарелками и все теми же горшками с нарисованными лицами. Окна были распахнуты, и издалека слышался грохот прибоя и смех детей. Слава привела гостей в комнату, в которой ничего не было, кроме широкого топчана, накрытого пестрым одеялом, стула и сундука. – Ой, как здорово! – радостно воскликнула Китти и тут же разлеглась на постели. Нина выглянула в окно: внизу громоздились обломки скал, а за ними разливалось ослепительной море, подрагивающее мелкой солнечной рябью. Слава пояснила, что ванной у нее нет, и отдыхающие моются в море. За водой надо было ходить на колодец, а уборной служила деревянная будка, спрятанная между домом и скалой. Щеколды на двери не было, зато у тропинки имелся железнодорожный указатель: «Путь закрыт» и «Путь свободен». Нина заплатила за месяц вперед, и старуха спрятала деньги за широкий пояс на штанах. – Лечиться будешь? – спросила она, внимательно посмотрев Нине в глаза. – Это не я, это Китти болеет. – Девчонка твоя здоровее нас всех будет. А вот у тебя в чем душа держится – непонятно. – На левом фланге нет связи! – сообщил попугай. – Тяните провод, вашу мать! Старуха повернулась и зашаркала туфлями вниз по лестнице. Нина удивилась: неужели так заметно, что у нее действительно все переломано внутри? 5. К Славе из года в год приезжали одни и те же люди, и в их компании Нина сразу почувствовала себя своей. Тут никто не рассказывал, чем он занимается, не соблюдал большевистских ритуалов и не интересовался происходящим на «большой земле». Самой важной новостью была поимка здоровенной кефали, а самым большим страхом – «Не будет ли завтра шторма? Как же тогда купаться?» Было что-то упоительное в этой простоте, бедности и равнодушии к земным делам. С рассветом дачники шли на пляж, к зеленовато-голубому морю. Нина натягивала между скалами простыню, клала на гальку старое покрывало, и получался уютный шатер. Сидя в своем укрытии, они с Китти разглядывали облака с просвечивающими краями и придумывали, на что они похожи. Купались или, лежа на животах, выискивали в прибрежных камешках рыжие сердолики, полупрозрачные халцедоны и красную яшму. |