Онлайн книга «Князь советский»
|
Она постояла, посмотрела кругом блуждающим взглядом и направилась к храму. Может, оттуда не выгонят? Внутри никого не было – только причетник в мягких валенках ходил от лампады к лампаде и подливал в них масло. – Бессовестный ты человек! – вдруг рассердился он на кого-то. – Входя в храм, шапку снимать надо! Нина оглянулась и увидела давешнего голубоглазого красноармейца. – А я баба, – осклабился тот и распахнул полы шинели. – Хошь проверить? Причетник попятился. – Господи-помилуй… Ну у тебя и рожа! Лицо у бабы-красноармейца действительно было такое, что в ней трудно было узнать женщину: бровей нет, горло провисло, передний зуб наполовину сломан. Наверняка она пила – и много. Нина подошла к иконе Николая Угодника – покровителя тех, кто попал в беду. – Помоги мне, грешной и унылой, в настоящем сем житии… Пока Нина молилась, голубоглазая баба стояла у нее за спиной и в упор разглядывала ее. – Тебя как звать? – наконец спросила она. – Нина. – Правда, что ль? А меня тоже! Только я это имечко не люблю – меня все Шило зовут. Она погладила золотистого дракона на Нининой спине. – Шубка у тебя знатная. Любовник подарил? Нина покачала головой: – Сама сшила. – Так ты из рабочих? А любовник у тебя не из Мосторга? Я знала одного директора аптеки, так он своим бабам чего только не дарил: и презервативы, и клизмы… Очень душевный был товарищ – правда, его потом расстреляли за хищения. – У меня нет любовника, – сказала Нина. – А кто есть? Муж, что ли? – Шило округлила глаза и понимающе закивала. – Так его арестовали, да? С конфискацией имущества? Милиция сейчас как с цепи сорвалась: всех спекулянтов хватает без разбору. Статья сто седьмая Уголовного кодекса. Нина не стала спорить – баба явно была сумасшедшей. – Слушай, продай мне свою шубку, а? – попросила Шило. – Уж очень она мне нравится. – Мне больше не в чем ходить. – Ну давай меняться! Я тебе пальтишко добуду и еще деньгами заплачу. – Гражданочки, мне церковь закрывать надо, – подал голос причетник. Шило схватила Нину за руку: – Пойдем сейчас ко мне – я все устрою! – Куда? – Переночуешь у меня. Тебе ж все равно некуда идти. Нина в изумлении оглянулась на икону – Святитель Николай и вправду сотворил чудо. 4. Шило привела Нину к старинному монастырю, выстроенному посреди города. Над окованными железом воротами покачивался фонарь, и слабый огонек время от времени выхватывал из темноты надпись на вывеске: «…трудовой дом имени…» От голода и усталости в Нине перегорели все чувства – даже страх. Ей было все равно, куда ведет ее Шило, – хоть в монастырь, хоть в ночлежку. Шило тихонько постучала в боковую калитку: – Захарка, отпирай! В зарешеченном окошке мелькнула чья-то голова. – Шило, ты? – Ну! – А это кто с тобой? – Швея. Федор Степаныч просил найти. Лязгнули запоры, и калитка распахнулась. – Заходите. Под низкой каменной аркой была устроена караулка, едва освещенная керосиновой лампой. Привратник, молодой крепкий солдат, недоверчиво посмотрел на Нину. – Документ покажь! – Нет у нее, – отозвалась Шило и, выудив из кармана Нинин кошелек, отсчитала привратнику пару рублей. «Так это она меня обокрала!» – догадалась Нина. Закричать? Потребовать деньги назад? Но ведь Шило не отдаст их, да еще и выгонит Нину на улицу. – Ну что стоишь? Пойдем! – скомандовала та. Они вышли на темный двор. – Если увидишь череп – не пугайся, – сказала Шило, ступая на доску, брошенную через лужу. – Тут раньше старинное боярское кладбище было, и наши девоньки его маленько разворошили. Бывало достанут мертвеца, а на нем столько золота – хоть ювелирную торговлю открывай. Федор Степаныч праздник тогда устраивал, всем водки приносил и закусок разных… По два-три дня пировали без продыху. Но хороших могил уже не осталось – только черепа и кости валяются. Федор Степаныч велит их закапывать, а они опять откуда-то появляются. Тошно им, видать, в общей яме валяться, вот они из-под земли и лезут. – Кто такой Федор Степаныч? – спросила Нина. Шило рассмеялась. – Начальник нашего исправительно-трудового дома – тюрьмы то есть. Я тут уже две недели сижу – хорошее место. – Сидишь? – изумилась Нина. – Ты что – заключенная? – Ага. Если сажают без строгой изоляции и «принимая во внимание низкий культурный уровень и тяжелое материальное положение» – так вообще красота. Федор Степаныч нас на заработки отпускает, а мы с ним за это делимся. – И никто не убегает? – Что мы – дуры, что ли? На воле поди-ка, найди отдельную комнату и бесплатную жратву! Нас даже в баню по пятницам водят, а пионеры нам шефские концерты устраивают, чтоб мы побыстрее перевоспитались. Нина не удержалась от нервного смешка. Ну что ж, пусть будет исправительно-трудовой дом. По крайней мере, Алов вряд ли ее тут отыщет. Шило поднялась на крыльцо низкого одноэтажного дома и открыла скрипучую дверь: – Заходите, будьте как дома! В темной комнате пахло воском и пылью. Шило запалила огарок, и Нина огляделось кругом. Зарешеченное окно, печка-буржуйка, связка дров и накрытый одеялом топчан – вот и все убранство. – Здесь хорошее место – намоленное, – сказала Шило, раскладывая шинель на полу перед печкой. – Ко мне сюда часто ангелы прилетают. Сядем мы с ними под окошко, закурим по папироске – и грехов моих как ни бывало. Святое присутствие для них – лучше, чем пятновыводитель «Мечта». – Ты все-таки отдай мне деньги, – попросила Нина. – У меня больше ни копейки не осталось. – Тогда шуба моя. Идет? – Шило кинула Нине ее кошелек. – А насчет пальто не беспокойся – я тебе новое принесу. – Украдешь? Шило не ответила и достала из-под тюфяка краюху хлеба и помятую охотничью фляжку. – Хлеб тебе, а это мне. – Она глотнула из горлышка и по комнате потек тяжелый запах самогона. – Все-таки ты мне очень понравилась. Даже не из-за шубы, а так… – Что же во мне такого? – спросила Нина. – А ты на меня похожа. Ну, до того, как меня из окна выкинули. Нина сидела на топчане, жевала хлеб и уже ничему не удивлялась. |