
Онлайн книга «Путешествие на высоту 270»
Я заставляю его опустить руки, поднятые к небу, и говорю: – Ты что при всём народе ораторствуешь? Пойдем, я куплю тебе сладкого. С полным моим удовольствием, от чистого сердца. Несчастным добровольцам вроде тебя. Вопросов нет. Он смеется. Обеими руками берет меня за голову, притягивает к себе и целует. И восклицает: – О Аллах! Так бы сразу и сказал, а? Ни себя бы не мучил, ни меня! Мы перебираемся на другую сторону улицы. Али направляет меня: – Сюда! Кроме того магазина все остальные под видом сладостей торгуют хлебными лепешками! Мы доходим до центральной площади города. На другой ее стороне – единственный в городе кинотеатр, возле которого несколько человек разглядывают киноафиши. Отсюда Али тащит меня на улицу, где нам надо сесть в машину, чтобы добраться до фронтового лагеря. А на пути – кондитерская, витрину которой он обшаривает взглядом. – Погляди, погляди, какие у них сладости! Мы заходим внутрь. За кассой стоит старик, а мальчик готовится нас обслужить. Али с озорным видом потирает руки и спрашивает: – Какое у вас самое дорогое пирожное? Мальчик смеется и спрашивает старика: – Остад [9] , что им дать? Хмурый старик указывает на пирожное в холодильнике, и Али спрашивает меня: – Братец, сколько возьмем? Я не спешу отвечать. Пожав плечами, говорю: – Тебе решать. Сколько хочешь, столько и возьмем. Он подмигивает мне и говорит: – Пять кило взвесь. – Пять кило? – невольно восклицаю я. Старик раздраженно останавливает мальчика: – Ничего не взвешивай! Пусть сначала примут решение. Али быстро говорит: – Три килограмма. Три кило взвесь. Мальчик складывает пирожные в коробку и отдает старику-продавцу. Тот кладет ее на весы и хмуро объявляет: – Четыреста семьдесят туманов. Али с вежливым жестом говорит мне: – Пожалуйста, ваша светлость! Я расплачиваюсь, и мы выходим. Идем к площади на выезде из города. Отсюда в одну сторону – дорога на Дизфуль, в другую – на Ахваз. В ряд выстроились микроавтобусы и пассажирские легковушки. – Сузы… Сузы… – Ахваз… Два места на Ахваз… – Мост через Керхе! Торопитесь: отъезжаем на мост через Керхе! У одного водителя, высунувшегося по грудь из окна своего «Пейкана», Али спрашивает: – Сколько берешь? – Двадцать туманов. – Двадцать туманов? Ты что, на перевале караулишь – разбойник? – Али, Али!.. Насер, Али! Кто-то зовет из микроавтобуса там, впереди. Мы подходим, и Али восклицает: – О-о, Асгар здесь! Асгар тянется к нам через окошко автобусика. – Салам, Насер, ты как здесь? Асгар – ротный связной. Он высок и неуклюж, а длинные ноги его всегда напоминали мне жирафьи. Мы быстро садимся в машину и крепко с ним обнимаемся. – Где ты был, чего так припозднился? Али зовет нас с заднего сиденья: – Идите сюда! Мы пересаживаемся к нему. Асгар не может сидеть с краю, ноги не помещаются, и Али шутит: – С твоими ногами одно хорошо: можно финики прямо с пальмы есть! Мы смеемся и говорим о лагере и о ребятах. Наконец автобус наполняется и трогается. В нем все военные, кроме двух женщин, причем одна из них с ребенком на руках – они сидят впереди, за водителем, и по их виду ясно, что они не местные. – В город зачем приезжал? – Кое-что купить ребятам. Асгар наклоняется к нам и негромко говорит: – Все отпуска отменены, даже в город не дают. Вчера вечером разрешили мне съездить и быстро вернуться. Рано утром снабженцы сюда подкинули на своей машине. Я смотрю в окно: насколько хватает взгляда, везде пустыня. Кое-где видна зелень. Рельеф плоский, и кажется, будто у горизонта земля пришита к небу. А с другой стороны, со стороны Хорремабада, сплошь холмы и горы, темная гряда их покрыта туманом. Микроавтобус сворачивает с главной дороги в сторону моста через Керхе. Река Керхе всегда имеет цвет глины и песка: ни разу я ее воду не видел прозрачной. Асгар рассказывает: – Хейдар уже два-три дня как уехал вперед. Там и будет, и амуницию, вещи свои забрал. Рюкзак отдал мне, чтобы я его сдал. По его разговору с Хусейном я понял, что он в лагерь не вернется. Хейдар – заместитель командира нашей роты. Он очень толст и массивен, на его размер нет форменной одежды. Ему выдают материю, и он сам себе шьет. Носит курдские шаровары, и, когда идет, кажется: гора мяса двинулась в путь. Мы прибыли и выходим из автобуса. Дальше частные машины не идут, только военные. По обеим сторонам шоссе женщины и мужчины в гражданской одежде сидят на разных подстилках и ждут, глядя на мост. Они приехали порой очень издалека и просят и умоляют любого, кто идет в сторону фронта, передать бумажку с именами, сообщить солдатам, что они ждут здесь, на этой стороне реки. Обычно там написан и их адрес, по которому видно, что они издалека. Они ищут своих детей, отцов, женщины – мужей. Порой по многу дней так ожидают… Али спрашивает меня: – Помнится, и твой отец приезжал? – Да, бедняга, – отвечаю я с неловким смехом. – Два дня тут маялся… Две женщины, которые ехали с нами, подходят к мужчине и женщине, сидящим возле шоссе. – Ну как, не приходил? – Нет. А вы купили? – Ага… – женщина показывает банку сухого молока… Часовой проверяет наши бумаги и пропускает нас. Еще один часовой в красном берете ставит на наши пропуска печать, и мы идем через мост. На той стороне солдаты стоят возле вывески: «Лагерь „Коусар“ [10] ». – Вот она, дорога наша, – говорит Али. – В лагерь ведет. Рюкзак Асгара тяжелый, он запыхался. Мы стоим и ждем рядом с другими, и вот с моста съезжает пикап и сворачивает в нашу сторону. Мы машем ему и, похватав свои рюкзаки, бежим садиться. Машина остановилась, и те, кто без вещей, первыми впрыгивают в нее. И Али быстро запрыгивает, берет у меня рюкзак и мне самому помогает влезть в кузов. Коробка с пирожными – предмет его особых забот. Асгар же одну свою длинную ногу ставит прямо в кузов и забирается без посторонней помощи. Весь кузов занят, и кто-то стучит по кабине: – Полно́, поехали! |