Онлайн книга «Фейерверк в пробирке»
|
У них здорово получилось. Как в кино про старинную жизнь. Все были в восторге. А когда полковник сделал со своей партнершей заключительный пируэт и повел ее, пританцовывая, к стене, мы услышали, как она прошептала: – Пожалуй, я оформлюсь в ваш коллектив на полную ставку. Хватит порхать по чужим школам. Алешка, услышав это, усмехнулся и шепнул мне: – Очень кстати. Кажется-Женя еще полечится, а Волчков… – Он не докончил фразу, но я его понял. В общем, мы веселились до самого вечера. И даже стали немного уставать от веселья. А впереди был еще праздничный «фельверк», как говорит Алешка. Ему, как самому юному и активному участнику химического кружка, выпала большая честь. Волчков поручил ему запустить в небо праздничный лозунг. Он так и сказал: – Запустишь лозунг. По моей команде. Не подкачай. – Не подкачаю. Уж я запущу! Мало не покажется. Волчков сам заправил в ракету кассетку с лозунгом. А Лешка, когда начал проверять все остальные заряды, что-то в этой ракете подправил. Как потом стало известно, он туда свой лозунг вложил. Домашнее задание. И вот настал торжественный вечер. Стало темнеть. Из парка, путаясь в ветвях, торопилась выбраться любопытная луна. Вся школа вышла строем и под руководством командира полка выстроилась на стадионе в каре. Торжественный момент. Зазвучали фанфары в виде флейты. Полковник отдал приказ Волчкову, тот передал его исполнителям. Небо над Москвой озарилось ярким и разноцветным праздничным салютом. И едва он загас, Волчков скомандовал Алешке: – Давай! Алешка дал. В небо взлетел красивый тугой огненный узел и развернулся над нами во всю свою алую ширь. «Да здравствует наша мама!» – зажглось и долго не гасло, постепенно расползаясь в вечерней синеве, прекрасное зарево, похожее на гигантскую рекламную перетяжку. Эту рекламу прочитала, наверное, вся столица. Сначала на стадионе было тихо, а потом все захохотали. Взбешенный Волчков кинулся к Алешке, а тот предусмотрительно шмыгнул за спину полковника. – А в чем дело? – спросил полковник. – По-моему, верно. И по существу – правильно. Мои, например, рядовые и младший сержантский состав справедливо считали родным отцом свой полк, а армию родной матерью. Ну и для наших огольцов, я считаю, школа – это мама родная. Главное, подумал я, чтобы сейчас Алешка из-за надежной спины полковника не показал язык Волчкову. Не показал, хватило ума. Однако продолжение последовало. В вестибюле, когда Алешка помогал мне проводить послепраздничную уборку, Волчков грозно подошел к нему и сказал: – Все, Оболенский, на занятия больше не приходить! – Это еще почему? – прозвенел на всю школу возмущенный Лешкин голосок. – Я у вас самый лучший! И способный! – Ты – непредсказуемый! Кто тебя знает! Может, в следующий раз ты «Хайль Гитлер!» запустишь! – Дурак! – вырвалось у Алешки. – С чем сравнил! – Что?! – Волчков грозно шагнул к нему. Я на всякий случай взял швабру наперевес. – Попробуй только, – смело сказал Алешка Волчкову. Маленький такой, но отважный. Как оловянный солдатик. – А что ты сделаешь? – ехидно поинтересовался тот, расправляя плечи. – Папочке пожалуешься? – Нет. Бабушке. Она вам все зубы без наркоза выдерет. Волчков вдруг дернулся. Лицо его сначала застыло. А потом злобная маска постепенно с него сползла и сменилась доброй. И тут до меня дошло! Значит, Алешка задумал все это для того, чтобы вызвать огонь на себя. Точнее – на бабушку. Ну, с нашей бабушкой не больно-то повоюешь! А чудеса между тем продолжались. – Извини, Оболенский, – дружески произнес Волчков и положил ему на плечо свою тяжелую руку. – Я погорячился. Я был не прав. Ты способный парень. Ты гордость нашего химического кружка. Но Алешке этого было мало. – И всей школы, – поставил он условие. – И всей школы, – послушно кивнул Волчков. – Я сам твою фотку сделаю и на стенд повешу. Что-то это его «повешу» несколько зловеще прозвучало. Но Алешку это не смутило. Волчков после праздника здорово изменил свое отношение к Алешке. Он хвалил его, ставил в пример. И даже иногда доверял ключ от лаборатории. – Подлизывается, – сухо шепнул мне как-то Алешка. – Скоро подкатываться начнет. И он, как всегда, оказался прав. Как-то Волчков остановил Алешку в коридоре: – Лех, ты как к зубным врачам относишься? Боишься? – Не-а! У меня бабушка. – Счастливый ты человек. А я так их боюсь, что даже стесняюсь. – На вас не похоже, – вежливо сказал Алешка. Научился он намеки делать. Что – не похоже? Что боится или что стесняться может? – Нет, правда. Конечно, если б как у тебя, личный врач… Я бы не так дрожал… А что твоя бабушка делает? – Ну… разное. Огород копает, воду приносит, борщ варит, телевизор смотрит… – Постой! Я не про это. Что она в полости рта делает? – Все! Может лечить, может дергать, может вставлять. Она может, например, выдернуть вам хорошие зубы и вместо них вставить железные, еще лучше. Я хоть и стоял в сторонке, но все-таки увидел, как коленки у крутого Волчкова дрогнули. – А… зачем здоровые дергать? – Она плохо видит. – Небрежно так было сказано. – Иногда ошибается. Потом извиняется, конечно. – А… Ну, если так… Слушай, Лех, может, порекомендуешь меня своей бабушке как пациента, а? Мне очень надо. Я хоть и стоял в сторонке, но все-таки увидел, как на Алешкином лице отразилось: «А то я не знаю, как тебе надо! И зачем!» – Да она за городом живет, – неохотно так отговорился Алешка. – Туда ехать нужно. – Ну и что? Я с машиной. Едем? Алешка задумался, загрустил: – Понимаете, Александр Павлович, наша бабушка, она очень гостеприимная… – Ну и хорошо! – Кому – хорошо, кому – плохо, – философски заметил Алешка. – Как к ней приедешь, она сразу угощать начинает. Все, что у нее есть, на стол ставит… – Хорошая у тебя бабушка! – искренне похвалил Волчков. – И зубы лечит, и на стол ставит… – В том-то и дело, – вздохнул Алешка. – А она сама потом три дня голодная сидит. Она у нас гордая. А пенсия у нее… маленькая. – Нет проблем! Все привезем с собой. Что она любит? – Ну… – Алешка задумался, припоминая. Начал: – Курочка жареная пойдет. Сосиски. Бананы. Соки натуральные. Тортик к чаю… |