Онлайн книга «Пульт дистанционного убийства»
|
– Когда же?.. – Может быть, завтра? – Завтра? – Да, завтра. Часа в два дня. Я подойду, рассчитаемся, а заодно и все расскажу вам. Хорошо? – Хорошо? – как попугай повторил Зеленский. – Ну вот и хорошо. Тогда до завтра. – До завтра, – машинально ответил он. Я поехала наконец домой и на сей раз уснула моментально. Дело было сделано. На следующее утро я позвонила Кире, чтобы выслушать слова благодарности и узнать некоторые интересующие меня подробности. – Ну как там моя девушка? – бодро спросила я. – Рассказывает что-нибудь? – Так себе. Не очень откровенничает. – Не удивляюсь. Ведь те, давние преступления, практически нельзя доказать. – Ребята работают. – Не сомневаюсь. Выяснили, как она в дом входила? – У нее был дистанционный пульт. Такой же, как стационарные в доме и охранной фирме, только, как говорится, беспроводной. – Так я и думала. Мне кажется, и ту катастрофу, семь лет назад, она тоже с помощью подобной штуки подстроила. О мотивах спрашивали? – Ой, вот тут уж страсти разыгрались! Тут она не только ничего не скрывала, а даже, на мой взгляд, лишка наговорила. И чего только она не вытерпела, и чего только этому Алексею своему не простила. Чуть ли не на глазах у нее за другими девками ухаживал, а она все делала вид, что не замечает. Любила, мол. – Думаешь, врет? – Кто ее знает, может, и не врет. Между прочим, она просила, чтобы ты ее навестить пришла. – Я?! – Ну да, ты. – Это зачем? – Да я-то откуда знаю зачем. Из нее клещами не вытянешь. Поймали на месте преступления со шприцем в руках, а она и тут упирается. – Говорит, просто так, в гости зашла? – Говорит, попугать хотела. – А-а… А в шприце-то что было? – Препарат один. Провоцирует остановку сердца. А «Скорая» диагностирует сердечную недостаточность. Этот Зеленский, он ведь, считай, старик уже. Так что… ничего бы не заподозрили. – Умно. А лекарство где взяла? – Не говорит. В аптеке, мол, купила. – А где та аптека, забыла? – Ну да. – Что ж, Владимир Сергеевич, могу только успехов вам пожелать. Больших. – Спасибо. На свидание-то придешь? На этот вопрос я ответила не сразу. Навряд ли Ирина, которая наверняка понимала, по чьей милости она оказалась за решеткой, приглашала меня для дружеской беседы. А тащиться в следственный изолятор, тратить свое время, и все только для того, чтобы выслушать какие-нибудь нелицеприятные замечания в свой адрес, у меня не было ни малейшего желания. Но вспомнив о том, что узникам в их просьбах отказывать не принято, я все-таки согласилась. – Ладно, приду. Надеюсь, для меня она не припасла какого-нибудь препарата из аптеки. – Ну, спасибо тебе, подруга. Ирина сидела напротив меня за столом, и во взгляде ее уже не было ненависти. Но он стал упрямым и жестким, и я поняла, что Кириным ребятам придется очень постараться, чтобы доказать хоть какой-то эпизод той длинной криминальной повести, автором которой была сидящая передо мной молодая женщина. – Всегда пожалуйста, – ответила я. – Только за что благодаришь, не понимаю? – Не понимаешь? Да ну? – Теперь она смотрела с насмешкой. – А кто меня сюда засадил? Разве не по твоей вине я теперь на нарах парюсь? – А разве не по своей? Разве я людей гробила? – А-а… ну да… Да, тут мы с тобой друг друга не поймем. Ты же в шкуре моей не бывала… – Да уж, убийств за мной не числится. – Убийств… Слово-то какое… Поганую жабу раздавить – это разве убийство? – Это кто же поганая жаба? – Да, неважно. Все равно не поймешь. Ладно, оставим. Я тебя за другим позвала. Пацан у меня… остался. – Знаю. – Так вот. Я опекунство хочу оформить… все равно ведь засадят… надолго. Опекунство на тетю Валю. – На какую тетю Валю? – Ну, как на какую, ты же сама к ней приходила. – На Ускову, что ли? – Ну да. Поможешь? Поговори с ней, она согласится. – Не знаю… она-то, может, и согласится, но как по закону… не знаю. Я говорила искренне, потому что действительно не очень представляла себе возможность оформления опекунства над несовершеннолетним ребенком на постороннего человека. Но в глазах моей собеседницы вдруг появилась такая тоска и боль, так ясно читалось в них: «И снова меня предают», – что я поспешила сказать: – Но я поговорю. Поговорю, раз обещала. Я вдруг поняла, что всеми чувствами этой женщины, совершившей такие страшные преступления, двигало только одно: давняя, затаенная, очень острая и очень сильная обида. И что с годами эта обида не проходила, а, наоборот, разгоралась все больше и больше. Я решила попытаться поговорить с ней. – Вот… хочу спросить… – неуверенно начала я. – Спроси. – Пацан твой… сын того… Алексея? – Да. – И ты не сказала ему? – Нет. – Ну и дура. – Да? Да?! Я, значит, дура? Да?! А ты, значит, умная? А как бы ты поступила, если бы как раз в тот момент, когда собиралась об этом сказать, узнала, что этот… что он подыскивает себе богатенькую телку на стороне и даже на днях едет, видите ли, в Москву, знакомить родителей со своей невестой, а? Что бы ты сделала? – А как ты это узнала? – как можно спокойнее спросила я, стараясь не обращать внимания на истерические ноты, которые уже прорывались в ее интонациях. Ирина на какое-то время замолчала. Потом спросила: – Курить есть? Специфика моей профессии предполагала отличное знание нюансов посещения заключенных, и к такой просьбе я была готова. – О! Дорогие… Богато живешь? – спросила Ирина, когда я подала ей сигарету. – Не жалуюсь. Так как же ты узнала, что он собирается жениться? – Я тогда работала в одной фирме, – помолчав, сказала она, – мы занимались электронными системами. А у Лешки родители как раз коттедж этот огромный достраивали. Ну и сказал он мне как-то, что его мать хочет, чтобы в кухне у нее все было автоматизировано. А тогда только появились такие дома в Англии, где ни прислуги не нужно, ни прачки… ну, в общем, полный сервис. Ну я и предложила ему: скажи, мол, мамке, пускай такой же себе закажет. Бабки у них были, возможности были… Правда, я и сама не очень верила, что все это получится, а потом смотрю – закрутилось дело… |