Онлайн книга «Чужой огонь»
|
В дым. В карагач… С противоположной стороны верстака, уставленного склянками из-под технического спирта, сидел огромный мужлан, подрабатывающий сторожем в одном из цехов бывшего ишимского автоприцепного завода, где они остановились на ночлег. Шел четвертый день пути, до Омска оставалось километров триста-четыреста, не больше. – Что ж, Г-гоша… – с запинкой проговорил Максим, глядя остекленевшими глазами на сторожа. – Давай еще по одной сы-ыг… сыграем. Гоша волосатой рукой наполнил стаканы спиртягой на четверть и уронил пустую банку на пол. Раздался звон бьющегося стекла. – Сыграем, – согласился он. – Только я тебе все деньги проиграл. У меня нет больше. – Ну-у… Покумекай что-нибудь… Гоша опустил щетинистый подбородок на ладонь и задумался, пьяно сопя. – Ты что ж творишь, зараза, – негромко сказал Фрунзик, подходя к пошатывающемуся Максиму. – А если проиграешь? На что жить будем? – Пошел на хер, – даже не взглянув в его сторону, прошамкал Долгов. Фрунзик, не ожидавший такой наглости, даже опешил на миг. После чего взял Максима за расстегнутый ворот куртки и рывком развернул к себе. – Ты кого на хер послал, скотина бухая? – Тебя… Долгов неуклюже попятился, пытаясь высвободиться, и Фрунзик разжал руки. Максим сделал еще пару шагов и свалился в груду крупных опилок. На его лице возникло зверское выражение дипломата, оскорбленного чистильщиком сортиров из вражеского посольства. Встав на ноги, он хотел было снова подступиться к Фрунзику, но тут Гоша шарахнул кулаком по верстаку и заорал: – Придумал! Максим в течение пары секунд продолжал с ненавистью глядеть на Фрунзика, автоматически стряхивая с себя опилки, после чего отвернулся, поднял табурет и уселся на него. – Выкладывай! – Мне год назад дядька подарил месторождение под Сургутом. – И хер ли? – Нефть! Понимаешь? – И на хер она мне? Негор-рящая… Гоша на миг растерялся и почесал в мясистом затылке. – Как на хер? Нефть же, – изрек он, не придумав, видимо, иного аргумента. Максим поводил бровями, взял стакан и приподнял его. Гоша, повинуясь собутыльнической магии, тоже машинально поднял тару. Они молча чокнулись и выпили. Егоров подошел к Фрунзику и прошептал ему на ухо: – Надо его укладывать. И деньги отобрать, а то продует. – Да. Пошли. Они подошли к Долгову, и Юрка ласково предложил: – Максим, пойдем спать. Завтра в дорогу. Маринка уже давно легла, и Некрасик спит… – С Маринкой? – прорычал Долгов. – Нет, что ты! На другом складе. Вообще в противоположной стороне цеха. А Маринка здесь, рядом, в тепле. Пойдем спать, а? Максим с усилием повернул голову и перевел на него бессмысленный взгляд. – Ты не видишь, что я занят? – А вы с Гошей завтра доиграете! Гоша еще раз врезал кулаком по верстаку и протестующее заявил: – Сейчас! Я нефть ставлю! – Вот, – нравоучительно сказал Максим. – Человек серьезную игры… игру ведет. Не мешай. – Деньги дай сюда и сиди хоть до утра, – дрожащим от гнева голосом выцедил Фрунзик. Его лицо из бледного стало совсем белым. Показывая мимикой, что делает величайшее одолжение, Долгов перевел взгляд на Герасимова и многозначительно пожевал губами. – Чего вылупился? Деньги давай сюда! – Да забирай ты свои сраные деньги! – срываясь на фальцет, завопил Максим, вытаскивая из-за пазухи мятые купюры и швыряя их на пол. – Сожри их вместо сойки! И высри в Иртыш! Фрунзик, скрипнув зубами, нагнулся, собрал банкноты и пошел прочь. Егоров постоял еще минуту, колеблясь, и тоже двинулся в сторону склада, где уже успел приготовить себе лежанку. – Наливай, – хмуро сказал Максим, глядя сквозь Гошу. – Спирт кончился. – Как? – Совсем. Гоша потянулся, хрустнул костями и, взявшись за горло своего тельника обеими руками, плавно разодрал его до пупа. Вздохнул и вновь принял позу мыслителя, подперев голову кулаком. Максим поднялся, чувствуя, как его «вертолетит», и отошел к каркасу фрезерного станка, стоявшему неподалеку. Он неумело сунул два пальца в рот и принялся ворошить ими в горле. Стало очень противно, и несколько спазмов заставили его грудную клетку содрогнуться. Спустя минуту он все же проблевался. Ощутимо полегчало. Долгов подошел к рукомойнику, прополоскал рот, сполоснул лицо и вытерся сальным полотенцем. – Еще спирт достать можешь? – спросил он у Гоши. – Могу, – грустно ответил тот, – только деньги нужны. – Полтинник за поллитровку. – У тебя вообще не осталось? Гоша поднял голову и выразительно посмотрел на Максима. – Ладно. Сейчас попробую у своих достать. Долгов, стараясь не шататься, подошел к складу и пинком открыл дверь. В полутьме он разглядел Егорова, ворочающегося на своей лежанке, контуры встрепенувшегося Фрунзика и Маринку, сопящую под двумя одеялами в дальнем углу. – Юран, – обратился он к Егорову. – Дай полтяху взаймы. Завтра верну, я ж много выиграл. – У меня нет, Макс. – Ты не думай, мы же вместе выпьем! – Правда нет, Макс. Я бы дал… Долгов потер ладонями горящее от грязной воды в рукомойнике лицо и подошел к Маринке. Потряс ее за плечо. – Что? Уже пора? – Она спросонья села и завертела головкой. – Марин, у тебя нет полтинника до завтра? – Какого полтинника?… А-а, денег… Нет, Максим. Я ж тебе все отдавала на хранение… Максим согласно покивал и подошел к Фрунзику. Герасимов смотрел на него с презрением и злостью. Красными глазами из-под белых бровей. – Не дашь денег, – полуутвердительно сказал Максим. – Не дам. – Значит, не дашь? – Значит, не дам. Долгов вышел из помещения склада, со всей дури хлопнул дверью, развернулся и проорал, проваливаясь в хрип: – Вы трижды отреклись от меня! Как апостолы от Христа! Обида клокотала внутри. Страшная, кровная обида. – Эй, – позвал его Гоша, – хорош вопить! Не один тут ночуешь все же… Достал денег? – Нет. – Тогда в долг возьмем. Пойдем, у меня в питачке знакомый! один барыжит… |