Онлайн книга «Слепень»
В 1936 г. был направлен для участия в сов. секретном проекте «Невидимка» на должность наставника, где зарекомендовал себя с самой лучшей стороны: все его подопечные сдали выпускной экзамен с оценкой «отлично». Обладает феноменальной памятью и способностью к иностранным языкам. В 1939 г. был представлен к ордену Красного Знамени, который, однако, не успел получить в связи с гибелью. Последнее звание – старший лейтенант государственной безопасности. Погиб 8 декабря 1939 г. при невыясненных обстоятельствах. Тело не найдено. Посмертно внесен в «Красную книгу» НКВД СССР. * * * – А фотка, фотка-то этого Слепченко где? – спросил хозяин нового Наркомата государственной безопасности Всеволод Николаевич Меркулов. – Вот здесь же наверняка когда-то была, видно, что выдрал кто-то. – Не могу знать, – отрапортовал дежурный адъютант. – Должно быть, удалена ввиду особой секретности. – Какая еще особая секретность, если папка и так из особо секретного архива? От кого секретили, от меня, что ли? – Не могу знать. – А по проекту «Невидимка» какие-нибудь сведения есть? – Никак нет, все документы из особого архива изъяты. – Акт об изъятии имеется? – Никак нет. – Гм… «Позвонить, что ли, Лаврентию Павловичу, спросить?..» – задумался нарком. Однако сразу понял, что звонить никак не следует – высоко взошел Лаврентий Павлович, много у него сейчас новых забот, осерчать может. Да и что он сам тогда за нарком, если с первых минут по всякому пустяку сразу папочке названивает? Минуту-другую народный комиссар озабоченно сопел. Причиной его нынешней озабоченности послужило коротенькое анонимное письмо, направленное ему лично. Там говорилось, что старшего лейтенанта государственной безопасности Слепченко, работавшего на сов. секретном проекте «Невидимка» и с 1939 года считавшегося погибшим, на днях видели в областном городе N-ске. Установить анонима, понятно, не удалось. – Что хоть за проект этот – «Невидимка»? – спросил нарком. – В чем его суть? – В точности не могу знать, товарищ народный комиссар, но что-то там с детишками было связано. Вроде бы отбирали детишек и готовили из них опытнейших диверсантов, но это в основном только слухи. А проект был в конце концов два года назад закрыт. – Кем закрыт? – Лично Лаврентием Павловичем. – Гм… – «Сейчас бы ему позвонил – вот уж получил бы по рогам!» – А кто-нибудь из детишек этих уцелел? – Никак нет, все вроде бы в расходе. – А кто курировал? – Старший майор Недопашный и комиссар госбезопасности третьего ранга Палисадников. – Эти хоть живы? – Старший майор Недопашный погиб – загрызен собственным псом. А комиссар Палисадников хоть и жив, но покинул службу в связи с внезапно постигшей его слепотой. [4] – Ну, слепой – не мертвый. Доставить ко мне. Срочно! – Есть! * * * (Полчаса спустя) – Товарищ народный комиссар, разрешите доложить! Комиссара Палисадникова доставить не удалось. В момент приезда спецгруппы он погиб – во время прогулки был застрелен. Убийцу схватить не удалось – стрелял издали, предположительно из винтовки с оптическим прицелом. Да, ловко, ловко и умело кто-то зачищал все концы. Понять бы еще кто… Едва народный комиссар подумал об этом, как раздался звонок правительственной «вертушки». Звонил самолично Лаврентий Павлович. И начал он сразу с «шени мама», [5] что было дурным признаком, ибо в спокойном состоянии духа он не прибегал к грузинским ругательствам, ограничиваясь богатым арсеналом исконно русских. – Ты что ж это, мама дзагла, [6] лезешь в давно закрытые дела? Заняться на новом посту нечем? «Откуда узнал, как?.. Должно быть, этот кабинет на прослушку поставил…» – Не понял, Лаврентий Павлович… – Все-то ты, мама дзагла, прекрасно понял! Какого… в дело «невидимок» полез?! Только сел в кресло – и уже жопа чешется? Полно шпионов вокруг, а он, засранец, полез в исторические изыскания! Других, понимаешь, забот у него нет!.. – Вас понял, товарищ… – «Как бишь там его теперь?» – Товарищ генеральный комиссар государственной безопасности! [7] – Ну и хорошо, что понял. А то, понимаешь ли, шени мама дзагла… В последних словах нарком услышал даже некоторую теплоту, теперь они как бы намекали на их с генеральным комиссаром землячество. [8] Всё. Гудки отбоя. – Что уши развесил?! – прикрикнул на адъютанта нарком. – Виноват, товарищ народный… – Свободен. – Есть! Когда за адъютантом закрылась дверь, нарком придвинул к себе огромную, как корыто, служащую именно для определенных целей пепельницу, и собственноручно спалил над ней и то анонимное письмо, и тонкую папочку с одним-единственным листочком – личное дело этого самого старшего лейтенанта госбезопасности Слепченки, имени которого – нарком в этом поклялся себе – он больше никогда не вспомнит. Затем открыл форточку, чтобы проветрить кабинет от дыма и вони, а после того, как все это вылетело на февральский воздух, он, закрывая форточку, уже добросовестно не помнил, что́ унес вместе с собой этот дым. Не было ничего. * * * Уже несколько дней Н. Н. Николаев сидел в новом кабинете, совсем в другом здании, поскольку недавно был переведен из НКГБ в Главное разведывательное управление Генштаба. Вместе с новым кабинетом и новой должностью он получил и новое звание – генерал-майор, лишь фамилия осталась, хоть и не родная, но прежняя, уже привычная, с прикипевшими к ней буквами Н. Н., которые он почему-то даже в мыслях непременно к ней приставлял. Хотя перевод произошел с некоторым, пожалуй, понижением в звании, [9] генерал Н. Н. Николаев был этим переводом вполне доволен. Он всегда считал себя, а иногда и называл вслух служилым человеком отечества, но если там, на прежнем месте, приходилось всячески ловчить и врать, чтобы отбиться от псовой службы отдельным малосимпатичным личностям и отдаться именно этому служению, то здесь он сразу почувствовал себя на своем месте. В отделе, где он теперь служил, ни из кого не выбивали липовые показания, не раздували отчетную цифирь изловленных злодеев; цифры здесь, впрочем, тоже были, но совсем другие, конкретные, добытые совсем иным путем, от людей, находящихся за кордоном и уже забывших свои подлинные имена и фамилии, так же, как он сам, генерал Н. Н. Николаев, когда-то прочно забыл. Эти цифры обозначали число танков, самолетов, дивизий и т. д., и цифрам этим можно было доверять. |