Онлайн книга «Богоборцы из НКВД»
Обвинитель: Священник Ледовский, Русанов и другие представили воззвание, которое в «Известиях ВЦИК» было напечатано. Это воззвание собственноручно было подписано патриархом. Председатель: Что за воззвание? Обвинитель: Об изъятии ценностей? Председатель: Вы поняли, о каком воззвании идёт речь? Патриарх: Да, но о чём оно говорило, я не знаю. Председатель: В этом воззвании говорилось о необходимости пойти на изъятие церковных ценностей, и вы написали «согласен» и не возражаете. Вот обвинитель и спрашивает, как случилось: подписавши это воззвание, вы потом высказались против изъятия? Патриарх: Хорошо бы огласить это воззвание. Председатель: Обвинитель, у вас есть документ? Обвинитель: Нет. Председатель: Значит, вы приобщить его к делу не можете? Тогда я прошу не ссылаться на этот документ и все вопросы, связанные с ним, устраняю. Обвинитель: Это может подтвердить священник Дедовский. Председатель: Тогда вы можете подтвердить вопрос о вызове Дедовского для освещения этого вопроса в качестве свидетеля, если этот момент имеет, с вашей точки зрения, отношение к обвинению, предъявленному к подсудимому, но ссылаться на неизвестный или неприобщённый к делу документ вы не можете. Обвинитель: Священники, которые были на собрании у архиепископа Никандра, заявляют по очереди, что критиковать и обсуждать воззвание они не имели права. Правда ли это? Патриарх: Не думаю. Обвинитель: Значит, они солгали? Патриарх: Зачем выражаться так резко. Они могут стоять на своей точке зрения. Обвинитель: Что вы с ними, сговориться не можете? Каким образом оказались священники, которые позволяют себе критиковать? Это как раз те, которые заявили, что боятся быть лишёнными сана. Вы говорили, что у них своя точка зрения. Что же выходит, вы верили в непогрешимость людей? Патриарх: Я вам скажу: мы даже не верим в непогрешимость папы. Обвинитель: А можно называть грешных людей святыми? Патриарх: Это в другом смысле. Обвинитель: Значит, может быть и грешный и святейший? Патриарх: Это по моему адресу? Председатель: Прошу обвинителя держаться ближе к существу дела. Обвинитель: Я хочу выяснить: разве для патриарха Тихона не было святейших? Патриарх: Святейший — это титул. Обвинитель: Что же, никакого смысла не имеет? Патриарх: Ну как не имеет? Обвинитель: Что же, он для вас безразличен? Патриарх: У католиков архиерея зовут «ваше превосходительство». Председатель: Обвинителя, по-видимому, интересует: из того, что вы носите такой титул, не следует ли, что у священников есть мнение о вас, как о святейшем и непогрешном? Патриарх: Нет. Председатель: Ещё имеются вопросы?… Здесь священник Михайловский указывал на то, что не мог огласить у себя в церкви ваше послание до конца, так как боялся, что оно вызовет в храме среди верующих возбуждение, и объяснил это, что слова эти содержали в себе угрозу настолько большую для верующих, что её было рискованно прочитать. Так оценил ваше послание священник уже старый, работающий несколько десятков лет. Вы считаете оценку необоснованной? Патриарх: Не знаю, если не хотел — ну и не прочитал. Я даже удивляюсь, что он здесь, на скамье подсудимых. Я издал и поручил, чтобы архиерей разослал, а заставлял и принуждал ли он читать — не знаю. Вот Михайловский не прочёл. Председатель: Вы говорите, что удивляетесь, что он на скамье подсудимых? Патриарх: Да. Председатель: Хотя он не прочёл, но только часть. А вам известно, что подавляющее большинство священников здесь потому, что они исполняли вашу волю — читали послание и делали всё, что из него проистекает? Патриарх: Я думал, что они здесь, на скамье подсудимых, по недоразумению. Председатель: По вашим инструкциям и директивам они вели всю кампанию против изъятия ценностей в духе вашего послания и развивали его дальше, произносили проповеди и теперь вот обвиняются по обвинительному акту в контрреволюционных действиях. Патриарх: От меня они никаких инструкций не получали. Председатель: Но получали через другие, подведомственные вам органы, через управляющего епархией, через Епархиальный совет, через благочинных и т. д. Патриарх: Ведь благочинные были у Никандра, почему же не заявили о несогласии? Председатель: Вы откуда знаете, что было собрание у архиепископа Никандра? Патриарх: Да из ваших же газет. Председатель: И вы считаете, что они могли заявить о том, что они против? Патриарх: Я не знаю, что они против, но если они боялись, то могли заявить. Председатель: Так что это собственная вина, что не заявили? Патриарх: Я думаю. Обвинитель: Вам известно, что не так давно в Карловичах в Сербии был Собор? Патриарх: Да, известно. Обвинитель: Вы имели на нём место? Патриарх: Я не знаю, какое это имеет отношение к этому вопросу. Председатель: На предмет установления чего вы задаёте этот вопрос? Обвинитель: Я не хотел бы сейчас говорить, но я хочу установить. Может быть, свидетель… Председатель: Но трибунал интересует, чтобы этот вопрос не был отвлечённым. Обвинитель: Это не отвлечённый вопрос. Председатель свидетелю: Отвечайте. Обвинитель: Вы приглашение получили на этот Собор? Патриарх: Нет, не получил. Обвинитель: Был ли случай когда-нибудь, что Епархиальный совет аннулировал постановление или распоряжение, принятое вами? Патриарх: Не припоминаю. Обвинитель: Или заявлял бы протест. Например, вы наложили резолюцию, а вас принудили бы её снять или уничтожить? Патриарх: Епархиальный совет занимается в том же доме, где я живу. Иногда председатель или члены придут и скажут: «Мы посмотрим». Это то, что на вашем языке называется «дискуссия». Председатель: Значит, перед изданием посланий у вас бывает стадия некоторой дискуссии? Патриарх: Hei; это не то, что называется стадией дискуссии. Председатель: Но кто дискутирует? Патриарх: Предположим, Совет со мной. Председатель: Значит, это у вас частная дискуссия. Вы сказали, что живёте в одном доме. У вас канцелярия какая-нибудь есть? Патриарх: У нас живут: я, управляющий епархией, затем Совет, и есть ещё тринадцать комнат, которые числятся, что я занимаю. |