Книга Мадам Пикассо, страница 50 – Энн Жирар

– Знаю, – со вздохом отозвалась Ева. – Но что я могла сделать?

– Едва ли это сойдет ей с рук. Только подумай: сделать знаменитого Пикассо рогоносцем и выставить его на посмешище! Почему бы тебе не отправиться к нему домой и не поговорить с ним? Ты же знаешь, что ее там не будет.

– Ох, Сильветта, я не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– Какая разница? Я не хочу добиться его расположения таким образом: он рассердится на Фернанду и просто попытается отомстить ей. В таком случае он скоро возненавидит меня за то, что я рассказала об ее измене.

Сильветта пожала плечами.

– Возможно, ты права. Но не будешь ли ты горько сожалеть, если хотя бы не попробуешь сделать это? Он ни о чем не догадается, если ты ему не расскажешь. Дай ему шанс совершить достойный поступок. Возможно, он удивит тебя.

– Сильветта, он может разбить мне сердце.

– А что случится с твоим сердцем, mon amie, если ты упустишь такую возможность?

Около полуночи, выпив еще вина для храбрости, Ева стояла в дверях квартиры Пикассо перед кислолицей горничной в черном платье, белом чепце и кружевном переднике. Рядом с ней набежала лужица воды от закрытого зонтика.

– Мсье Пикассо нет дома, – сказала горничная и вопросительно приподняла седые брови.

Ева в замешательстве заглянула в квартиру через плечо пожилой женщины. Ей лишь мельком удалось увидеть кусочек личного мира Пикассо и Фернанды. Элегантная гостиная купалась в приглушенном янтарном свете нескольких ламп и была увешана африканскими масками, картинами, этюдами и шарфами из батика с авторской росписью. На диване лежала сиамская кошка.

Горничная, стоявшая перед ней, выразительно кашлянула, и Ева вернулась к действительности. Внезапно она почувствовала себя дешевкой. Ее приход сюда был ошибкой… большой ошибкой. Она была готова задушить Сильветту, подтолкнувшую ее на этот шаг.

Ева посмотрела на книгу, которую держала в руке, – вольное исследование о сатирах, полученное от Пикассо. Она не знала, почему взяла ее с собой. Может быть, в качестве предлога? Это выглядело жалко.

– Могу я спросить, когда мсье Пикассо собирается вернуться домой?

Последовала мучительно долгая пауза, пока горничная оценивающе смотрела на нее, и на какой-то момент Еве даже показалось, что она и не думает отвечать.

– Мсье Пикассо уехал из Парижа и не сообщил о том, когда планирует вернуться. А теперь, поскольку уже поздно, разрешите пожелать вам доброй ночи. Возвращайтесь туда, откуда пришли, – холодно добавила женщина, с подозрением глядя на нее. – Или вы хотите оставить сообщение? Возможно, мадам Пикассо сможет помочь вам, когда вернется?

– В этом нет необходимости, – ответила Ева.

– Тогда идите домой, мадемуазель. Поверьте, так будет для вас лучше.

Седовласая горничная захлопнула высокую лакированную дверь, лишив Еву не только надежды, но и последней крупицы гордости.

– Где ты была?

Ева услышала резкие нотки в голосе Луи еще до того, как успела войти в комнату. Внутри было почти темно, но в окно проникал лунный свет, а желтый отблеск занавешенной лампы падал между двумя узкими кроватями.

Прежде чем она успела ответить, Луи достал ключ от своей студии внизу.

– Подожди у меня, – велел он Сильветте пугающе холодным тоном, – я должен поговорить с Евой наедине.

Сильветта по очереди посмотрела на них и молча подчинилась. Ева положила книгу Пикассо на туалетный столик и шагнула к Луи. Сильветта закрыла дверь. Она устало сняла плащ и повесила его на крючок, прибитый к стене. Между ними повисло напряженное молчание.

– Разве это не может подождать до утра? Я страшно устала.

– Я спросил, где ты была.

Резкие нотки в его голосе обозначились еще сильнее.

– Тебе прекрасно известно, что я была в салоне Гертруды Стайн вместе с тобой.

– Но потом ты ушла с Фернандой Оливье, даже не попрощавшись. Я не мог не заметить этого молодого итальянца с бегающими глазками, который выскользнул следом буквально через минуту.

О чем он только думает? О том, что она тайком встречается у Убальдо Оппи? Ева едва не рассмеялась от этой мысли. Но выражение его лица в тот момент было слишком серьезным. Вероятно, Пикассо тоже наблюдал за их уходом и пришел к такому же выводу. Но заявить о своей невиновности было все равно, что открыть ящик Пандоры, выпустив оттуда тайну Фернанды и Оппи, а может быть, и тайну ее и Пикассо.

Луи, окутанный тенями, подался вперед. В этот момент он выглядел угрожающе.

– Куда ты отправилась с Фернандой?

– В кафе «Верни» на улице Кавалотти.

– Убальдо Оппи присоединился к вам?

– Разумеется, нет. Ей нужно было поговорить со мной как с подругой.

Ева слышала от Фернанды, что «Верни» было ее любимым бистро, поэтому ложь далась ей без труда. Но она видела, что объяснение вовсе не удовлетворило его.

– Почему с тобой? У нее много друзей, более соответствующих ее положению и статусу, а ты всего лишь какая-то белошвейка из «Мулен Руж».

Раньше Луи никогда не оскорблял ее и даже не бывал с ней холоден. Ева отступила на шаг, но он снова приблизился к ней.

– Фернанда сказала мне, что иногда ей кажется, будто другие подруги не могут понять ее.

– Не лги мне!

Луи схватил ее за руки с такой силой, что она ахнула от неожиданности. Потом он привлек Еву к себе, так что она ощутила на лице его кислое дыхание, и отвесил ей сильную пощечину.

Воспоминание о пощечине, полученной от отца, мгновенно пронеслось в голове девушки.

– Я не лгу! – Ева старалась говорить решительно, несмотря на жгучую боль. Ей до сих пор не верилось, что Луи мог ударить ее.

– Я хочу сказать, ma cherie Марсель, что отныне ты принадлежишь мне, душой и телом. Если ты была с тем художником, то даже представить не могу, что бы я сделал с тобой.

– Уходи отсюда.

Луи безропотно направился к выходу, но потом остановился и повернулся к ней в тусклом свете, падавшем из коридора.

– Кстати, Пикассо поздравляет нас обоих.

– С чем?

– Конечно же, с нашей помолвкой. Вернее, с нашей предстоящей помолвкой, ведь все уже было решено. Я не хотел говорить тебе об этом, пока не выберу подходящее кольцо для тебя, но в прошлый вторник я съездил в Венсенн и поговорил с твоим отцом.

– Что ты сделал! Зачем?

– Он был весьма доволен и сказал, что тебе уже давно пора устроить свою личную жизнь и стать кому-то хорошей женой. Поскольку я намекнул, что мы уже близки, у него не было никаких возражений.

– Ты не имел права!