Книга Вещий. Разведка боем, страница 117 – Юрий Корчевский

– Федька, давай – заходи с главного входа. Надо поглядеть, почему обслуги и постояльцев не видно.

Федька опрометью метнулся к двери, приоткрыл ее, прислушался и проник в трактир. Я стоял за углом, в тени дома. Никого нигде не было видно. Может, это залетная шайка татарская? Почему они так далеко зашли, почему тактика странная? Обычно они налетали с визгом и шумом, окружали усадьбу – скрываться, тихушничать и не думали. Наоборот – напугать, подавить моральный дух, сломить сопротивление жителей, захватив при этом пленных, – вот их любимая тактика.

Из дома вынырнул Федька.

– Боярин, в доме – никого.

– Как – никого, куда же они делись?

– Ой, извини, не так сказал. Живых никого, все убиты. Кровищи везде полно. И слуги, и постояльцы убиты. Похоже – во сне зарезаны.

Час от часу не легче. Какие-то татары странные. А может, и не татары это вовсе? Так же выглядят те же ногаи, башкиры и некоторые другие степные народы.

– Федя, залезь на крышу конюшни и посмотри, что за забором делается. Не нравится мне эта тишина. Или они только вчетвером напали?

– Сделаю, боярин.

Федька исчез и минут через пятнадцать появился рядом со мной.

– Перед воротами веревку поперек дороги натянули, двоих сам видел. Может, и еще кто есть, так темно, не видно ничего.

Так я и предполагал. Не могут они без пакостей мирно жить.

– Федя, давай так. Ты снова лезешь справа, со стороны конюшни, я – слева, от подклетей. Заходим им сзади, по моему сигналу нападаем и рубим.

– Каков сигнал?

– Крякну уточкой.

– И стрелу в бок получишь. Ты что, боярин, какая уточка ночью крякает? Тогда уж филином ухни – самая что ни на есть ночная птица.

Я признался, что не умею. Федька вызвался крикнуть филином сам. На том и порешили.

Я полез на подклети для продуктов слева от постоялого двора, Федька полез на крышу конюшни. Я перелез через крышу, повис на руках, спрыгнул на землю. Прижался к забору, двинулся в сторону ворот. До смутно мелькающих теней было метров семь-восемь.

Я медленно стал вытаскивать саблю, потом передумал, взял в руку кистень. Надо оглушить и попытаться взять пленного. Убить, напав сзади, – просто, но важнее выяснить – кто такие и сколько их. Ну почему не подает сигнал Федька?

Что-то ухнуло поодаль – наверное, это и есть крик филина. Я лично никогда не слышал крика этой ночной птицы.

Я выскочил из-за угла забора, в три прыжка оказался за спиной противника и метнул в него грузик кистеня. Послышался тупой звук удара, и враг упал. Я расстегнул на нем пояс, перевернул его на живот и связал ремнем руки. Так спокойнее.

Из темноты возник Федька.

– Ты как, барин?

– Пленного вяжу.

– А я своего прирезал, – с гордостью сообщил холоп.

– Бери татарина за ноги, поволокли в избу – допросим.

Я взял пленника за руки, Федька – за ноги, и мы потащили его в избу. Там бросили на пол, как куль.

– Федор, запри дверь.

Федор громыхнул запорами. Так оно надежнее.

На столе стоял кувшин с недопитым постояльцами квасом. Я вылил его на лицо пленника. Татарин – или кто он там был – завертел головой, открыл глаза.

– Ты кто такой?

Татарин попробовал пошевелить руками. Я пнул его в живот.

– Оглох? Думаешь – я церемониться с тобой буду? После того как твои дружки всех постояльцев и прислугу перерезали?

Татарин завертел по сторонам головой. Интересно, что он хотел увидеть – убитую прислугу?

Я вытащил нож, вонзил его в плечо пленнику. Татарин взвизгнул, затем тонко завыл.

– Заткнись, не то обстругаю, как Буратино.

Вмешался Федька.

– Как кого обстругаешь?

– Ты лучше за окнами поглядывай, не ровен час – еще гости пожалуют.

– Сколько вас было? – Я пнул пленника.

– Десяток, – процедил сквозь зубы татарин.

Оп-па! Шестерых мы с Федькой положили, значит, четверо еще где-то пакостничают.

– Где они?

– В соседней деревне, до утра сюда подойдут.

– Кто вы такие, как здесь оказались?

– Из улуса мурзы Ахмеда.

– Казанского ханства?

Татарин кивнул.

По большому счету, я узнал, что хотел. Время не терпит, вскоре должны заявиться остальные. Теперь понятно, зачем пришли – пограбить. Да ведь как нагло – Москва совсем рядом, в часе езды на лошади. Меня это поразило.

– Деньги искали? Пленных хотели захватить?

– Как получится, урус.

– Кроме вашего десятка, еще татары есть поблизости?

Татарин отвернулся. Ну – ты сам выбрал свою дорогу. Я вонзил ему нож в грудь.

– Федь, слышал – еще четверо должны подъехать. На коне бы их встретить – так темно и неизвестно, с какой стороны заявятся. Что думаешь?

– О мушкете думаю. Зря не взяли.

– Сам об этом подумал. Вот что. Я пойду пистолет заряжу, а ты пошарь в комнате хозяина.

Федька вскинулся:

– Я не тать.

– Не деньги искать тебя прошу. Не может быть, чтобы хозяин для защиты ничего не имел. Может, пистолет найдешь или самострел.

– А, понял.

– Оружие ищи. Ножи, сабли брать не надо – у нас у самих этого добра навалом.

Я поднялся наверх. Двери в комнаты постояльцев были распахнуты, кое-где сорваны с петель. Заходить я туда не стал – зрелище не из приятных. Молодец, Федька, упредил татар, иначе и нам лежать бы с перерезанными глотками.

Я зарядил пистолет, повесил на пояс вторую саблю. Перевернул убитого татарина. Нет, пистолета у него не было – пара кривых ножей да сабля. Я поколебался, но снял с его пояса ножи и подвесил себе. На худой конец – метнуть в противника можно; не жалко – чужие.

Спустившись по ступенькам вниз, я увидел Федьку. Вид у него был чрезвычайно довольный.

– Гляди, боярин.

Холоп поднял со стола арбалет, называемый на Руси «самострелом».

– Отлично! А болты к нему есть?

– Аж три штуки нашел.

– Три штуки мало.

Федька пожал плечами – сколько было, не на осаду же хозяин рассчитывал.

– Пользоваться умеешь?

– Обижаешь, боярин.

Федька умело потянул рычаг взвода, называемый за свою форму «козьей ножкой», наложил болт.

– Вот что, Федя, думаю – в избе обороняться будем. Окна небольшие, быстро в них не пролезть, да и мы дремать не станем. Наше дело – до утра живыми остаться и по возможности супостата побить. Эко обнаглели, на исконно русской земле разбойничают.