Онлайн книга «Зона заражения-2»
|
Сказав это, парень немного смутился. Все-таки он оставался человеком, social animal, и вряд ли его родители учили говорить неприятное людям в лицо. – Я сам в свое время учился у амира Ильяса, – сказал я. – Да? Благодарите Аллаха, эфенди. Хоть вы и неверный… Тем временем показался город. Я сразу узнал его – Наманган… На выезде из города дежурил старый танк и был оборудован блокпост с пулеметом, старый, еще оставшийся от частей правительственной армии. В больших бочках жгли костры, в отблесках огня перемещались тени. Мне сразу бросилось в глаза, как плохо вооружены охранники – две винтовки… кажется, самодельные Ли-Энфильд и один переделанный ППШ [151] . Никакого сравнения с вооружением джамаата амира Ильяса, даже близкого. Амир Ильяс вышел со второй машины, прошел к костру. Навстречу ему вышел пожилой бородатый человек, они обнялись. Видимо, мой старый сослуживец пользовался большим авторитетом среди местной публики… Короткий разговор – и машины снова пошли. Гулкий шум двигателей отражался от стен домов, ночью город казался пустым. – Куда мы едем? – спросил я. – Не знаю, эфенди, – сказал Пахлавон. Мы остановились на какой-то улице. Вторая машина мигнула фарами, моторы заглохли. Станция Березай, кому надо – вылезай… Выбрался из машины. За автомат не хватался, но он у меня висит так, что всегда под рукой. Там к переводчику-предохранителю приделано что-то вроде отростка, правой рукой сбрасываешь на автоматический огонь – и понеслась душа в рай. Из машин выбирались и все остальные. Амир Ильяс, к моему удивлению, прямо у машины расстелил коврик, совершил поясной поклон, потом бухнулся на колени и стал совершать намаз. Я посмотрел на часы – не время. Молнией обожгла мысль: «Тот, кто готовится стать шахидом, может совершить свой последний намаз в любое время!» Слегка сместился… так, чтобы за спиной была сталь самосвального кузова… положил руку на рукоять и чуть нажал вверх. Автоматный предохранитель почти бесшумно перескочил в автоматический огонь, среднее положение. Я в свое время потратил деньги на то, чтобы немного ослабить предохранитель и покрыть коробку покрытием на основе графита, – и никакой коррозии, и никакого щелчка от предохранителя. Сорок. Сорок первый в патроннике. Хватит на всех. Потом – вниз, под колеса – никто этого не ожидает, а машина здоровенная, длинная, высоко посаженная. Пока они будут соображать, куда я делся – в темноте, в суматохе, – я перезаряжусь и ударю уже по ногам. И, скорее всего, выживу при таком раскладе… Но амир Ильяс встал почти сразу, по моим прикидкам, не успев прочитать и половину ракаата. Шагнул ко мне. – Сейчас, – сказал он, – я вознес ду’а за моих сыновей Абдаллу и Наби. Их убили. … – Сказано, что не будут спрошены дети, не достигшие совершеннолетия [152] . Но это не значит, что я, их отец, не должен спросить за их смерть. Амир Ильяс протянул руку – и в нее вложили автомат с глушителем. – Можешь идти с ними, – он показал на моджахедов, – можешь идти со мной… Я думал недолго. – Я иду с тобой. – Аллаху Акбар. Аллаху Акбар… Держа наготове автоматы, я надел глушитель на свой – мы продвигались по улице. Бок о бок. И остальные, казалось, шли за нами – пусть и были давно мертвы. Как раньше. Как в те времена, когда мы служили в одном подразделении. Я, он, Миха, Бобер, Стас, Лось… До того, как он всех убил. Все просто. Направить на него автомат и нажать на спуск. Вон там – поворот. Глушитель скрадет звук, и, прежде чем чухнут они, я уйду в темноту. Но вместо этого я спросил: – Кто убил твоих сыновей? – Тот, к кому мы идем. – За что? – Он сделал мне предложение. Я отказался. Он послал людей, чтобы убить. Когда я пришел к нему – он сказал, что не делал этого. Он думает, что я ему поверил. – Давно это было? – Больше года. – И ты хочешь убить его сейчас? – Я хочу восстановить справедливость. На три чисто. – Девять чисто, – машинально отозвался я, – у меня убили жену. Чтобы отомстить мне. – Она была правоверной? – Нет. – Плохо. Я встречу своих сыновей в раю. Вы встретитесь в аду. – Мы не встретимся, – сказал я, – она будет в раю. Я попаду в ад. – И ты рад этому? – Предлагаешь мне уверовать? – спросил я. – Как ты? – Думаю, ты и сам придешь к Аллаху. Без меня. – Я крестоносец. Я убивал мусульман. – Это неважно. За грехи, совершенные по джахилии, спрошено не будет. – Угол вправо, – сказал я, – я был, есть и умру русским. У меня есть религия моих отцов и дедов. Другой мне не надо. – Мой отец был кяфиром. Твой тоже, – Ильяс показал «осторожно», – твоя проблема в том, что ты хочешь все изменить, ничего при этом не меняя. Но это невозможно. Тот старый мир – его не вернуть никогда. Он не вернется, потому что это прошлое. А будущее – это ислам. Религия чистых. Тех, кто придет на смену погрязшим в куфаре. Нас убивают, но никогда не убьют. Планы шайтана ущербны, ваши усилия тщетны. Религию Аллаха невозможно остановить. – Тихо. На одиннадцать. Наверху. Мне было проще – у меня была термооптика. В прицел я видел двоих на крыше. – Двое, на одиннадцать. Выше. Вместо ответа Ильяс хлопнул меня по плечу и прицелился в то же место, чтобы подстраховать… – На улице чисто. Очередь – остановка – очередь. Оба упали, так и не поняв, что произошло. – Чисто. – Чисто. Что это? – Дар уль-Улюм Наманган. Не видел? – С земли нет. На спутниковых снимках видел, конечно. Религиозная школа, рассадник джихада. Но других тут нет, а бомбить по школе, полной детей – я еще не совсем рехнулся. – Двинули! Мы перебежали, заняли позиции на углу, прикрывая все стороны перекрестка. Бегом к нам приблизились другие моджахеды и амир Ислам в окружении их. У него не было оружия, по крайней мере, на виду – и он не лез на рожон. Амир Ильяс переговорил со своими, а я подошел к амиру Исламу, который держался совершенно невозмутимо. |