Онлайн книга «Метод»
|
– Да, Родик, ты прав, – отозвалась Софья Зиновьевна. – Вот даже Есенчик, – продолжал Меглин. – Знаете, из-за чего волнуется? Прости, но я скажу. Дескать, грудь маленькая. Мол, не модно. Скажите хоть вы ей! Есеня пошла красными пятнами, с удивлением взглянула на следователя, но стерпела. А Софья Зиновьевна принялась объяснять: – Девочка моя, во все времена большие груди нравились солдатам. А маленькие – поэтам! Маленькую женскую грудь ценили Гёте, Вийон, Блок… Насчет Пушкина не могу утверждать однозначно, в обществе в то время, как вы знаете, было принято почти оголять грудь, подчеркивать корсетом, но он ценил маленькие ножки, и я думаю, что и маленькую грудь тоже считал, скорее, достоинством… – Я тебе говорил! – победно заявил Меглин, обращаясь к Есене. – А ты стесняешься. И тут же, без перехода, спросил, повернувшись к учительнице: – Ну, как вы, дорогая? Без барбамила сколько уже? – Три года, – ответила Софья Зиновьевна. – Жива, как видишь. Конечно, звало иногда… Но держусь. Тебе спасибо. И они с Меглиным с нежностью взглянули друг на друга. Есеня уже окончательно потеряла нить беседы и ничего не понимала. Меглин разлил из бутылки остатки вина. Учительница, разглядывая свой бокал, неожиданно сказала: – Заезжай, Родик. Мне так иногда бывает… – Мне тоже, – серьезно сказал Меглин. – Ну ничего. За наших? Когда допили вино, Меглин распорядился: – Есень, принеси чашки. В комнате, в серванте. Чайку попьем на прощание. Когда девушка вышла, Меглин спросил, как бы между делом: – Славика не видели? – Ой, нет, Родик, давно. Зимой приезжал, я ему пояс от ревматизма подарила, с тех пор не видела. В соседней комнате Есеня нашла сервант, достала чашки и уже собралась уходить, как вдруг обратила внимание на стену рядом с сервантом. Всю ее занимали школьные фотографии – сотни лиц учеников разных лет. Приглядевшись, девушка заметила одну деталь: у некоторых учеников были тушью нарисованы тонкие нимбы над головами, а глаза проколоты иголкой… …Допивая чай, Меглин вдруг сказал: – Вообще вы, учителя, нас в детстве обманывали. Вы нам что говорили? «Учись на отлично, и все у тебя в жизни будет хорошо, будешь в первых рядах». И что? Сейчас в первых рядах кто? Двоечники! Везде. Цивилизация двоечников… – Родик, мы не обманывали! Мы сами верили! – воскликнула Софья Зиновьевна. И оба рассмеялись. – Ну, спасибо, – сказал Меглин, поднимаясь из-за стола. – Дочке завтра на экзамен. – Заходите еще, когда будете рядом… – попросила учительница. Когда вышли на улицу, Есеня спросила: – Вы что, у нее учились? – Все мы друг у друга чему-то учимся, – уклончиво ответил Меглин. – А почему вас нет среди ее выпускников на фотографиях? – Потому что она – мой выпускник, – сказал следователь, заводя мотор. Есеня не знала, как относиться к его словам. Как к шутке? У нее было слишком много вопросов, чтобы задать хотя бы один… Они снова отправились в путь, и ближе к вечеру приехали в другой город. Меглин колесил по улицам, кого-то высматривая. Возле городского парка он остановил машину и устремился к какому-то человеку, по виду – алкоголику, пережидавшему дождь под детским грибком. Они о чем-то переговорили, после чего алкоголик обнял следователя как брата, и Меглин вернулся к машине. Они пересекли по мосту реку. На том берегу обнаружилось кладбище старых кораблей и рядом – док. Меглин остановил машину возле дока и вышел, как всегда, не позвав Есеню. Чертыхнувшись, она последовала за ним. На причале какой-то мужик стаскивал железки в кучу. – Пиночет! – окликнул его Меглин. Мужчина обернулся. У него было вытянутое тяжелое лицо и спутанные волосы. При виде Меглина на этой неприятной физиономии отразилась искренняя радость. – Мишаня! – воскликнул Пиночет, и они обнялись. – Знакомься, – весело сказал Меглин, обернувшись к Есене. – Моя жена! – Очень приятно! – осклабился Пиночет. Есеня, уже не удивлявшаяся своим превращениям, просто кивнула. – Не ожидал, Мишаня! – сказал Пиночет, разглядывая Меглина. – Сколько же мы не виделись? Может, по полста? – Пять лет, – ответил Меглин. – По полста – давай. Пиночет с важностью достал из трубы бутылку, объявил: – Домашняя моя, на калине. Целебная, возвращает лет десять. – А зачем тебе лишние годы? – отозвался Меглин. – Это ж тоска. Старые знакомые по очереди отхлебнули из бутылки, при этом Меглин провозгласил тост: – За наших! Закурили. Есеня внимательно взглянула на портсигар следователя. Все сигареты в нем были разных марок. – Как ты? – спросил Меглин. – Тяжело, – признался Пиночет. – Так иногда зовет… – Ну, я ж тебя учил, что делать, если зовет. Вспомни – поотпустит. – Если б не ты – я бы тут делов натворил… – признался Пиночет. И заявил, повернувшись к Есене: – А он меня спас! Откуда ты тогда взялся – хочешь, скажу? Бог тебя послал! Точно! – Да я просто здесь гулял, – ответил Меглин. – Красиво… – Что ж тут красивого? – удивился Пиночет. – Сюда и сторожа не нашли бы, если бы не я; а мне деваться некуда было… Эх, что-то калиновая некрепкая. Пойдем в каморку, там у меня другая есть. В каморке у Пиночета на верхней палубе дока, к удивлению Есени, оказалось чисто и аккуратно, хотя и без удобств. Хозяин достал из холодильника бутылку, разлил по стаканам мутную жидкость, после чего деловито спросил: – Ну, Мишаня, что у тебя? – Взгляни, – предложил Меглин. Достал из кармана пачку бумаг и протянул хозяину. Есеня узнала фрагмент материалов по делу «липецкого душителя», которые она штудировала в архиве Меглина. Пиночет несколько минут изучал бумаги, потом заявил: – Ну это же не я… Ты же знаешь, я… – У меня к тебе другой вопрос, – сказал Меглин. – Ты же со Славиком ближе всех общаешься… – Это не он… – сдавленно произнес Пиночет. – У него спина… Ревматизм… – А ты его когда видел? – Давно… Зимой еще. Говорил, дачу прикупил. – Где? – Южнее. Под Липецком, что ли. – Дачу, надо же! – усмехнулся Меглин. – В фермеры, что ли, записался? Оба рассмеялись. – Интересная у тебя работа, Миша, – заметил Пиночет. – Врач – это призвание! |