Онлайн книга «Сметенные ураганом»
|
– Мань, это ты? – крикнула она в сторону коридора. Тишина. – Мань? – Света отложила расческу и выглянула из своей комнаты. Маня сидела на тумбочке, серая как алюминий, и беззвучно плакала, некрасиво скривив рот. – Мань, ты чего? Что случилось, тебе плохо? Маня еле заметно покачала головой и протянула руку с отпечатанной на машинке бумагой. Со страхом Света взяла документ, сердце сжалось от предчувствия… «В ходе операции по контролю за выведением ограниченного контингента советских войск из Демократической республики Афганистан, в локальном бою на высоте 3214 лейтенант Улицкий Михаил Павлович пропал без вести…» Там были еще какие-то слова, но строчки в глазах поплыли. Невольно вырвалось горестное: «Миша!», она бросилась к Мане, и обе зарыдали. Прибежавшая на крик тетя Поля принялась успокаивать племянницу, говорить, что пропал – не значит, что погиб. Появившийся вскоре Шереметьев повторил то же самое и пообещал выяснить подробности через знакомого в Министерстве обороны. Позже на кухне наедине со Светой он высказался: – Я, конечно, попробую узнать, но и так все понятно. – Что? – Обычно наши стараются вынести с поля боя тела погибших, и если его среди них не было… – Что это значит? – Плен. – Так вы думаете, Миша жив, он в плену? – В глазах мелькнула надежда. – Чему вы радуетесь? Неизвестно, что лучше – смерть или плен у моджахедов. – Но если Миша в плену, то его можно обменять. Потом, существует Красный Крест, они ведь пленными занимаются? – Моджахеды не ведут переговоров с представителями гуманитарных организаций, – покачал головой Шереметьев. – Некоторых пленников они отпускают за огромный выкуп. – Мы соберем деньги! – воодушевилась она. – А вы порядок цифр представляете? Речь может идти о миллионах долларов. – Миллионах?.. – растерянно пролепетала Света. – Да. Еще я слышал, что они отпускают пленников, принявших мусульманство. – Надеюсь, он его примет… – Улицкий? – Юра прищурился и покачал головой. – Сомневаюсь. – Конечно, он примет мусульманство, если это единственный способ спастись, – уверенно заявила она. – Спастись… Парадоксально звучит. Вы знаете, какое значение это слово имеет у православных верующих? Спасти свою душу, жить согласно божьим заповедям и этим заслужить место в раю. – Миша неверующий, он атеист, – настаивала Света. – Не все ли равно – пусть притворится, что принимает это мусульманство, а потом сбежит. Во взгляде Шереметьева ей почудилось мрачное изумление. Он вновь покачал головой: – Нет, не станет он этого делать. Улицкий человек чести. – Чепуха! При чем тут честь? Я бы с легкостью обманула этих афганцев. И вы тоже. – Ошибаетесь. Я крещеный и даже иногда посещаю церковь. Я не стал бы клятвопреступником. – Ерунда какая! – раздраженно воскликнула она. – Да кто узнает? Ведь не обязательно идти в церковь и сообщать: я переменил веру. – А муки совести? Если вы, мой будущий библиотекарь, читали Голсуорси, то должны помнить: Уилфрида Дезерта доконал не остракизм, а сознание того, что под дулом пистолета он предпочел чести – жизнь. Света не имела понятия, о чем он говорит, но продолжала упрямиться: – Чепуха! Жизнь – дороже всего. – Но не для людей чести. А ваш драгоценный Мишенька именно такой. Так что этот вариант отпадает. Свяжитесь с его отцом, он человек влиятельный, может, узнает что-то о возможности обмена пленными. Больше, к сожалению, ничего не могу вам посоветовать. Павел Петрович Улицкий ничего не успел сделать. В ночь после трагического известия он скончался от инфаркта. Яна Витальевна не перенесла двойного удара судьбы – умерла буквально через две недели после похорон мужа. Маня опять лежала в больнице. Тетя Поля постоянно принимала лекарства от давления и еле ползала по квартире. В родительском доме Светы тоже все было плохо. Мама, совсем недавно молодая и энергичная женщина, сильно сдала за последний год – быстро уставала, то и дело сидела на больничных. – Это папаша ваш меня довел, – жаловалась Ольга Петровна старшей дочери. – Сил больше нет так жить! Каждый день напивается. Уж где эти алкаши выпивку находят? Я боюсь, его с работы уволят – ведь ему с утра глаза не продрать, постоянно опаздывает. Светочка, хоть бы ты с ним поговорила… Света сделала попытку, но поняла, что результата не будет. Придя в субботу утром, она застала отца в глубоком похмелье. Выглядел он ужасно – глаза заплыли, физиономия помятая, взгляд бессмысленный. – Пап, ты в состоянии разговаривать? – Конечно, доча. Ты пивка, случайно, не принесла? – Пивка тебе? – почти взвизгнула в возмущении Света. – Пинка тебе надо, а не пивка! Ты что творишь? До чего маму довел? – Ты как с отцом разговариваешь, соплячка? – попробовал повысить тон отец, правда, из-за упадка сил вышло у него не слишком грозно. – Ты на себя в зеркало посмотри, на кого похож? Да я бы за один внешний вид тебя с работы выгнала! – Доча, не надо так с отцом… – А как надо? Может, похвалить тебя за то, что ты вытворяешь? Докатился – вещи из дома уносишь! Где мамина песцовая шапка? Где, я тебя спрашиваю? Пропил? Григорий Иванович покачал головой, мутные глаза увлажнились пьяными слезами. – Светка, я ж тебя… вот такую… на руках качал! А помнишь, как на шее у меня ездила? За уши дергала и кричала: «Папа, быстрей!» Эх, Светка! – Сейчас ты на маминой шее сидишь, алкаш! Я бы на ее месте тебя сбросила! Закончив бесполезный разговор, она вернулась в комнату. – Мам, разводись ты с ним, чего мучиться? Ольга Петровна махнула рукой: – Куда разводиться? Нашу квартиру даже на две комнаты не разменять. Все равно жить вместе… – Ну, тогда плюнь на него и перестань беспокоиться. Пусть напьется, пусть хоть вообще домой не является. Пускай его с работы уволят, а ты наплюй. Думай о своем здоровье. Что врачи-то говорят? – Ранний климакс. Гипертония, стенокардия, гастрит, а может, уже и язва. Надо обследоваться. Светлана сделала внушение младшей сестре: смотреть за матерью, а если что – вызывать на помощь. – Но постарайся сама справляться, – наставляла она. – У меня на шее двое больных и ребенок. Не могу же я разорваться? Но, хочешь не хочешь, приходилось разрываться. Когда спустя месяц Манюня вышла из больницы, туда попала тетя Поля с гипертоническим кризом. |