Книга Из серого. Концерт для нейронов и синапсов, страница 89 – Манучер Парвин

Я спрашиваю у медсестры, можно ли нам прогуляться по отделению. Нам разрешают.

Психиатрическое отделение – это сюрреалистическое место. Кругом кружат пациенты. Разговаривают сами с собой. Разговаривают с картинами. С зеркалом и с телевизором. С другими пациентами, которые делают всё, что угодно, только не слушают. С Богом и пророками, о которых никто никогда не слышал. Они разговаривают с несуществующими людьми, с незачатыми детьми, у которых есть имена и пол. Некоторые пациенты разговаривают по телефону, причём на другом конце никого нет. Некоторые просто сидят в одиночестве или гуляют в полном молчании и с таким видом, словно мир опустел, в нём не осталось ничего, кроме скал.

– Скажи мне, как невролог, что, по твоему мнению, происходит у них в головах, Эндрю?

– Каждая голова отличается от других как внутри, так и снаружи, – говорит он. – Но они также и похожи. Некоторые представляют то, чего нет. Некоторые думают, что они только представляют то, что фактически существует. Некоторые видят вещи совсем не так, как мы, а некоторые, как кажется, вообще ничего не видят. Посмотрите вон ту даму под искусственной пальмой, доктор Пируз. Она целый день ищет Бога, словно он – это потерянная связка ключей. Под подушками. В своих карманах. В своём лифчике. В таких местах, которые неприлично называть.

– Это шизофрения?

– Может, шизофрения, может, психоз.

– Гены, которые увеличивают риск возникновения душевных болезней, выживают, потому что могут быть связаны с творчеством? И таким образом человеческая эволюция к ним благосклонна, так как они тоже способствуют выживанию вида?

– Да. Я считаю, что и другие думают над этой идеей, строят предположения.

Я бросаю взгляд на даму, которая путает связку ключей с Богом, и нервно посмеиваюсь.

– Разве не предполагается, что Бог – везде, может, Он прячется за множеством дверей, запертых на многочисленные ключи, которые невозможно даже представить? Также это отделение следовало бы сделать гораздо, гораздо больше, если здесь приходятся ко двору все, кто ищет Бога, – говорю я.

– Пожалуйста, поосторожнее с Богом тут, доктор Пируз!

Мы идём дальше, и Эндрю снова начинает говорить.

– Посмотрите вон на того старика с белой бородой и бритой головой. Он живёт в мире, где нет времени, поскольку всё сразу же забывает. Никакого прошлого. Никакого будущего! Никакого настоящего, за которое можно держаться! А поскольку он забывает, что забывает, то у него и проблем никаких нет!

Молодой человек, который сидит в уголке и смотрит в потолок, считает, что он мёртв – и мёртв уже довольно продолжительное время! Его привезли в больницу после того, как он пырнул себя ножом, чтобы доказать, что из него не пойдёт кровь, так как он мёртв.

Молодая женщина, постоянно расчёсывающая волосы, стоя перед окном, – жертва синестезии. Её чувства перемешались, как в блендере. Она слышит картины, пробует на вкус солнце, видит музыку. Я задумываюсь, как следует смотреть на эмоции, которые живут в нас. На основании причины их возникновения, их последствий или нервных коррелятов – биохимии мозга? Здесь ты думаешь и думаешь о человеческом состоянии.

Эндрю указывает на мужчину, который строит башни из игральных шашек.

– Это Роберт. Он предлагает выйти за него замуж всем, кто проходит мимо, – медсёстрам, врачам. Один раз он сделал предложение голубю, сидящему на подоконнике. Он громко и повторно делал предложения унитазам!

– Я понимаю, что он любит форму, в которую одет медперсонал. Но ты серьёзно говоришь про другое? – спрашиваю я.

– Я не менее серьёзен, чем Роберт.

Мы оба улыбаемся.

– В любом случае, кто может объяснить любовь? – он выбирает тему так, словно разговаривает сам с собой.

Учитывая наш любовный опыт, я быстро меняю тему.

– Эти пациенты хоть в какой-то степени осознают, где они находятся или кто они?

– Сомневаюсь, что даже доктор Х знает об этом больше, чем вы, доктор Пируз.

– Я не знаю о предмете столько, сколько притворяюсь или сколько мне следовало бы знать! Я просто много рассуждаю. Вы – специалисты в этой области – более консервативны, чем кто-то, кого не ограничивает слишком большое количество знаний, как один раз заметил доктор Х. Кстати, он вышел из комы.

– …Слава Богу! – восклицает Эндрю и ждёт, чтобы я закончил то, что говорил.

Я возвращаюсь к своим мыслям.

– В этом отделении сознание – это ускользающая сущность, и оно более туманное, чем обычно, из-за душевных болезней.

Мы идём дальше, Эндрю предлагает всем участникам семинара посетить это отделение, чтобы прочувствовать альтернативные состояния сознания. Теперь Эндрю говорит о том, что его беспокоит:

– Личная независимость здесь мертва. Если отказываешься принимать таблетки, тебе делают уколы.

– Скомпрометированный мозг порождает скомпрометированную независимость, – говорю я.

– И вы не хотите, чтобы психи стреляли в вас в окно, не правда ли? – мрачно говорит Эндрю.

– Если они только целятся хуже, чем ты! – отвечаю я так же мрачно и продолжаю: – Чтобы бороться с отчаянием, я пытаюсь включить солнце у себя в голове, вымести паутину: дурные мысли, эмоции и воспоминания, и отполировать хорошие! Я пытаюсь разбудить тело, свой разум и мир, и чтобы они пребывали в разбуженном состоянии до тех пор, пока я не засну.

– Доктор Пируз, у вас великолепно работает воображение, но его недостаточно, чтобы увидеть границу между хорошим и плохим, как и в случае всех нас. Так что покажите мне, как чистить мозг – и отделить плохое от хорошего в моём сознании.

– Я могу его немного почистить с помощью медитации. Но я всё равно не знаю, с какой скоростью мне ехать на машине жизни: скоростью моих инстинктов или скоростью разума, или на импровизированной смеси?

– Когда я вел машину жизни на скорости инстинктов, то получил штраф за нарушение правил дорожного движения и в конце концов оказался здесь, в психиатрическом отделении, а потом, возможно, ещё окажусь в тюрьме! – отвечает Эндрю.

Я ухожу из больницы и чувствую себя лучше. Эндрю в гораздо лучшем состоянии, чем я ожидал. Но внезапно меня снова охватывает страх и беспокойство. Может, я чувствую себя лучше, потому что всем остальным хуже. Я чувствую, что природа нечестно поступила с Эндрю и другими пациентами. Природа сама с собой поступила нечестно – в отношении меня природа вообще нечестна.

Кажется, что даже животные знают, когда с ними поступают нечестно. Я видел это в глазах бабуина, когда ребёнком ходил в зоопарк в Тегеране. И я сегодня видел это на лицах нормальных, полубезумных и безумных людей в отделении, где лежит Эндрю, и также и на лице Эндрю. И я вижу всю эту боль на своём собственном лице в зеркале заднего вида. Что чувствует чувства? Как материя видит сны, а потом интерпретирует свои сны? Почему эти вопросы жужжат у меня в сознании, как комары, заставляя меня повторять их, словно таким образом я могу выпустить их из черепной коробки?