Онлайн книга «Невидимый»
|
Опять-таки, ничего этого я не могу рассказать Элизабет. Я не могу сказать ей, что ее брат что-то для меня значит, даже если, как ей известно, я видел его только во время той короткой беседы в день их приезда. Она хочет, чтобы мы пообщались все вместе, чтобы я получше узнал Лори, и я даже не знаю, как тут быть. И вот в один прекрасный день возможность пообщаться с ним представляется мне сама собой. Лори звонит, придя после школы, и я прошу Элизабет передать мне телефон. – Ты уверен? – спрашивает она. Я киваю, и она передает мне телефон. – Лори? – спрашиваю я. – Да? – Это Стивен. – Не может быть! – Может. – То есть это не какой-то там актер, которого моя сестрица наняла изображать своего выдуманного дружка? – Если и так, эта работа мне по вкусу. – Фу! – Ладно, ты знаешь, какой сегодня день? – День бесплатного мороженого? – Тепло. Давай начнем с того, какой сегодня день недели. – Если не ошибаюсь, среда. – Правильно! А что такое среда? – Э… день после вторника? – А вот и нет. Это день, когда выходят новые комиксы. – Интересно, почему тебя это волнует? – Меня – нет, а вот тебя это должно волновать. Сейчас ты пойдешь в магазин «Мидтаун Комикс» и заберешь специальный выпуск «Беглецов», вышедший сегодня. Твоя сестра хочет его получить. – А что мне за это будет? – Шон, Лори. Все дело в Шоне. Он бывает там каждую среду в четыре часа. В трубке молчание. – Что тебе сказала моя сестра? – Мне кажется, Лори, не только у нее есть воображаемый друг, но и у тебя. Так пусть он станет твоим другом по-настоящему. Если, конечно, ты этого хочешь. – Благодарю тебя, мой новый духовный наставник. Я рассмотрю твои рекомендации. – Только сделай это до четырех часов, ладно? Да, и я не шучу: ты действительно должен забрать экземпляр «Беглецов» для сестры. – Слушаю, капитан. Потом Элизабет и Лори какое-то время разговаривают. Но еще до того, как отключиться, Элизабет смотрит на меня так, словно я сделал что-то очень, очень хорошее. – А ты уверен, что Шон примет предложение дружбы? – спрашивает она, когда разговор закончен. Я пожимаю плечами. – Не уверен. Но Лори не узнает, если не попробует. И даже если Шон не захочет с ним дружить, мне кажется, он откажется в мягкой форме. (Я не говорю Элизабет о том, что когда я видел Шона в коридоре, он отчаянно пытался восстановить подключение к Wi-Fi, чтобы продолжить разговор с каким-то парнем из Далласа.) – Что ж, мне кажется, ты покорил моего брата, – говорит Элизабет. – А тебя? Тебя мне удалось покорить? Она смеется. – Ну, со мной все не так просто, как с братом. Я знаю, что все это не может продолжаться долго. Я знаю, что эта благодать балансирует на основании, тонком, как лезвие бритвы, и в любой момент ветер может ее опрокинуть. Но я получаю удовольствие. Получаю удовольствие от общения с Элизабет. Благодаря этому мне легко забыть. Элизабет спешит к себе домой на ужин. Она приглашает и меня, но я говорю, что не могу пойти. Она не пытается узнать, почему, только целует меня на прощание. Спустя два часа я сижу на кушетке, читая комикс «Одеяла», который она мне дала, и вдруг слышу шум у дверей. Сперва я не понимаю, что происходит. Это не стук. И не доставка… В дверь вставляют ключ. Я кладу книгу. Встаю. Ключ поворачивается в замке. Дверь открывается. Входит мой отец. Он постарел. В последний раз я видел его год назад, но это было на похоронах моей матери, поэтому я не обратил на него особого внимания. Зато теперь я его вижу. Волосы у него совершенно седые. Он все еще высокий, все еще сильный – но какой-то высохший. На нем другие очки. В тонкой серебряной оправе. – Стивен! – зовет он меня. «Я здесь», – хочется мне сказать. Но вместо этого я просто стою там и наблюдаю за ним. Он осматривает квартиру. Закрывает дверь. Ставит свой портфель – портфель, а не чемодан, значит, он не планирует ночевать. Это нечто вроде взрослого варианта игры, в которую мы всегда играли, пока он не ушел: прятаться, но не искать. Я всегда в роли ребенка, который прячется. Он в роли отца, который не ищет. «Я прямо здесь». Отец снова зовет меня. Переминается с ноги на ногу. Начинает понимать. – Стивен, – говорит он уже тише. Он знает, что я в комнате. – Привет, папа. Это слишком короткая реплика – ее недостаточно, чтобы определить мое местонахождение. Отец поворачивается в моем направлении, но все-таки смотрит не на меня, а куда-то рядом со мной. – Как дела? – обращается он к пустому пространству. Я не могу устоять перед соблазном: отодвигаюсь дальше, чтобы поставить его еще в более дурацкое положение. – Все в порядке, – отвечаю я. Голова отца дернулась в другом направлении. Я продолжаю двигаться. Не очень-то веселая игра для нас обоих. – Почему ты здесь? – спрашиваю я. – Получил твой е-мейл, – отвечает отец. – Про девушку. И понял, что прошло уже много времени… – С тех пор как ты видел меня в последний раз? – С тех пор как я был здесь в последний раз. – Ты не был здесь с тех пор, как она умерла. Он кивает. – Верно. Я перестал двигаться, и теперь он смотрит прямо на меня. Часть меня хочет буквально разнести его на части: неужели он считает нормальным оставить подростка одного на целый год – после того как умерла его мать. Но другая моя часть твердо помнит: он выписывает чеки. Если бы он перестал меня содержать, я бы оказался на улице. И вообще-то мне совсем не хочется, чтобы отец был здесь. Мне куда веселее одному. К тому же мне в какой-то степени его жалко. Все мое детство и отрочество эта тема была одной из важнейших в моем сознании: каким бы я был родителем? Под этим подразумевается: если бы у меня, например, был невидимый сын, как бы я поступил? Предпочел бы я уйти от него или остаться с ним? Я так и не смог дать определенного ответа на этот вопрос. Иногда я не сомневался, что был бы, как моя мать, – заботливым родителем. Тем, кто так остро чувствует связь с ребенком. Тем, кто строит гнездо. А в другие дни, особенно когда я стал старше, я начал думать: «Ты обманываешь себя. Ты хочешь быть, как твоя мама. На самом деле ты папа. Окажись ты в такой ситуации, тебя бы уже через секунду и след бы простыл». |